Услышав слово «пороть», я неприятно вздрогнул, вспомнив вчерашний день.
Саша стояла рядом и, улыбаясь, слушала рассуждения своей бабушки.
Мне же было не до смеха.
Какой-то непонятный червь продолжал мучить меня внутри, и я не мог понять, с чем это было связано, вроде уже конфликт исчерпан, я признался в своем нехорошем поступке, отдал деньги.
Но что-то как будто мучало меня.
Я начал собираться домой, так как больше в этом доме мне было делать нечего.
Алекса пошла меня провожать.
Когда я уже надел свои ботинки, Саша вдруг каким-то непонятным своим загадочным взглядом посмотрела на меня.
Мне опять показалось, что она что-то знает или о чем-то догадывается.
Я тоже посмотрел на Сашу и сказал:
– Ну ладно, я пойду. Пока!
– Пока!
Я начал открывать входную дверь и понял, что не могу разобраться в замке.
– Стой, ты не тот замок открываешь! – сказала мне Саша.
Она подошла ко мне, начала открывать мне дверь сама.
– Какой-то непонятный у вас замок! – сказал я Саше и почувствовал в своём голосе дрожь, как будто говорил не об обыкновенном замке.
– Да тут, вот здесь надо поворачивать, нижний, а ты верхний открываешь!
Саша открыла мне дверь.
Я начал выходить из квартиры и неожиданно остановился, находясь уже на лестничной площадке.
– Алекса, – сказал я девочке, которая ещё не успела закрыть за мной дверь. – А ты ведь знала, что это я разбил окно.
– Знала, – согласилась со мной Алекса.
– А почему ты мне ничего не сказала? – спросил я девочку.
– Сам знаешь, почему, – усмехнулась вдруг Алекса.
– Не знаю, объясни!
– Не буду!
В коридор вышла Мария Тимофеевна.
– Саша! – сказала она внучке строгим голосом. – Перестань запускать в дом мух, либо выйди на улицу вслед за этим шпаной, либо заведи его обратно!
– Прости, ба, – немного смешно отозвалась Алекса и, посмотрев на меня, добавила:
– Иногда что-то тайное, так и должно оставаться тайным! Не обязательно человеку всё знать!
Алекса захлопнула дверь.
После этого я должен был на неё обидеться и уйти, но сам не знаю почему, я вновь постучал в дверь.
Алекса мне открыла, строго посмотрела на меня.
Под её строгим взглядом я немного растерялся, но тут же, вопреки своей растерянности, громко проговорил:
– Алекса, а ты знаешь… мою главную тайну?
– Знаю, – ответила мне Алекса.
В этом «знаю» был исчерпывающий ответ.
Я начал спускаться вниз по лестнице.
– Стой! – окликнула меня вдруг Алекса.
– Что?
Я обернулся назад.
Алекса выбежала из квартиры, захлопнула дверь, встала на одной ступеньке со мной, поправила воротник моей рубашки, очень заботливо, как могла это сделать только мама.
– Понимаешь, – сказала она мне. – Ты очень хороший, правда, очень славный, умный, добрый… Только…
– Что? – пробормотал я.
– Ты очень маленький. Я боюсь тебя обидеть!
На моих глазах выступили слезы, как вчера, когда родители меня ругали.
– Больше всего ты обидишь меня, если меня отвергнешь! – сказал я Саше.
– Я не отвергну, мы будем друзьями, я тебе обещаю, – быстро проговорила Алекса.
– Ты, наверное, Владика любишь? – спросил я у девочки.
– Нет, – мотнула в сторону головой Алекса. – Он слишком пустой!
Я был удивлен такому искреннему признанию с её стороны.
– Коленька, я никого не люблю, совсем никого!
Она впервые назвала меня по имени и так ласково, от этого я даже вздрогнул.
– Совсем-совсем никого? – проговорил я.
– К сожалению, да.
Я посмотрел внимательно на Алексу, я не мог оторвать от неё глаз, до того она мне казалась красивой, Алекса опустила голову вниз.
Я не понимал то ли она смущается, то ли испытывает какую-то неловкость передо мной.
Я взял её за руки, потянулся к ней, коснулся своими губами её губ. Она не отвергла первый в моей жизни поцелуй, стала тоже меня целовать.
Открылась дверь квартиры Марии Тимофеевны.
– Саша, может, вы лучше домой зайдете? – раздался голос бабы Маши. – Я уже разогрела борщ, поешьте со сметанкой!
Я оторвал свои губы от Алексиных. Кажется, Мария Тимофеевна ничего не заметила, или лишь сделала вид, что ничего не видит.