Я тут же начал собираться, зная точно, что поиграть в футбол меня отпустят.
Я надел спортивный костюм, кроссовки и помчался к выходу…
К моему удивлению, на стадионе, присутствовал и Женька.
Он сказал мне «привет», пожал мне руку, и я понял, что вовсе не хочу больше с ним сводить счеты за былые обиды.
Мы играли до семи часов вечера. Забили нашим противникам девять голов, а они нам, к несчастью, одиннадцать.
Но проигрыш не очень сильно огорчил нас.
Мы были счастливы, что были вместе, что, наконец, собрались полным составом.
Сидя на траве, мы пили сок, купив его заранее в магазине, и вспоминали игру.
Мишка хвалил меня, я хвалил Мишку, а все вместе мы были твёрдо уверены в том, что в следующий раз, обязательно одолеем наших противников.
Пока я сидел на стадионе и пил с друзьями сок, мой телефон зазвенел. Я машинально, не глядя на монитор, нажал клавишу ответа.
– Сколько можно тебя ждать? – услышал я в трубке. – Пирожки уже горячие. Приходи скорей, малыш!
«Малыш». А голос вовсе не мамин.
– Не узнал? Это я, Саша. Не удивляйся, твой номер записан на странице «В контакте». Я тебя жду!
Я встал с травы.
– Пацаны, – виновато пробормотал я, обращаясь к своим друзьям. – Я пойду домой, мне это… обои надо клеить… помогать. Маме.
– Ну иди, – сказал мне Мишка. – Пока.
– Правильно, – отозвался на мои слова Толик. – Родителям надо помогать!
Он был самый правильный и послушный из нашей компании.
Лишь Женька на меня посмотрел ехидно.
– А тебе, правда, мама звонила? – спросил он меня.
– Правда. Что пристал?!
В этом «что пристал» я, пожалуй, уже выдал себя с головы до ног, но похоже никто, кроме Женьки ничего не понял.
– Евгеха, отстань от человека, – сказал Миша. – Пусть идёт, мать, что, одна должна с обоями мучиться!?
Я облегчённо вздохнул…
Мы сидели на кухне, трескали пирожки Марии Тимофеевны, я с огромным чувством, в живописных красках описывал футбол.
– И вот значит мы забили гол… Мишка схватил мяч, побежал, я притаился, сердце моё бешено колотилось. Огромная ответственность лежала на мне…
Не знаю отчего я так, не по-современному рассказывал о своей последней игре в футбол.
Говорить правильные красивые слова у меня получалось на каком-то автомате. Я сам удивлялся своей речи, но остановиться не мог.
Мария Тимофеевна улыбалась, слушая мой рассказ. Саша же не подавала ни малейшего признака удивления, хотя каждое моё слово поглощала с большим интересом, и я это замечал.
Как только я окончил свой рассказ, Алекса тут же искренне, неподдельно воскликнула:
– Здорово!
А через несколько секунд добавила:
– Я тоже очень люблю футбол. Ты не зайдешь за мной завтра, когда на стадион пойдешь? Я помогу вам выиграть…
– Надо же какая самоуверенная! Сразу – помогу выиграть! – подумал я.
Но сказал другое:
– Конечно, зайду, Алекса!
Мария Тимофеевна усмехнулась, услышав необычное обращение к её внучке, и предложила мне попробовать конфеты, стоящие на столе.
Но я уплетал только пирожки, один за другим. Настолько уплетал, что мне даже становилось стыдно. Впрочем, мне было не настолько стыдно, насколько я боялся, что Алекса подумает обо мне, что я страдаю грехом обжорства.
Впрочем, наверное, мужчине это простительно.
Съев пятый или шестой пирожок, я поблагодарил бабу Машу за «вкуснятину» и вышел из-за стола.
Алекса предложила мне сыграть в «нарды»: эта настольная игра хранилась у Марии Тимофеевны в шкафу.
Я согласился, хотя вовсе не умел играть.
Алекса отчего-то догадалась сразу, что я не умею играть (может и, в правду, маг) и потому ещё до начала игры, начала объяснять мне правила, чего я её вовсе не просил делать.
Я внимательно выслушал девочку, поняв, что игра не так уж сложна. Но во время первой партии, нередко испытывал конфуз (кажется, это слово любит употреблять моя мамочка), от того, что у меня не всё сразу получалось.
Алекса относилась к моим заминкам терпеливо, помогала мне, что-то начинала объяснять заново.
Я подумал, что из неё вышел бы неплохой учитель и высказал эту мысль вслух, на что Алекса лишь махнула рукой.
– Какой с меня учитель. Я равнодушна к детям!
Такое признание меня немного покоробило. Как можно быть равнодушной к детям, особенно, когда ты девочка?
Даже я – мальчик, очень любил детей.
Заметив моё смятение, Алекса быстро проговорила:
– Своих я, пожалуй, детей буду любить, а вот чужих…
Я засмеялся в ответ.
Саша чуть улыбнулась и вновь погрузилась в игру.
Через две минуты, она сказала: