А вот Черкасовы обороняются. Молодые господа собрали крестьян. И бьют всех, кто диктовать свою волю пытается. У них спокойно. И жратва есть. А мы скоро, портки терять начнём. И защитить не кому». Отец тогда его ещё перебил и подытожил: – «Прятать надо. Подальше положишь, поближе возьмёшь. А драться будешь, жизнь потеряешь. Они всё равно всё отберут».
Госпитали переполнились раненными и больными. Школу закрыли и развернули там дополнительные места. Вся семья Сатурминых с готовностью предложила свою помощь. И теперь проводила большую часть времени, в госпиталях выхаживая пострадавших. Саша иногда уставала так, что просто валилась с ног. Но мужественно продолжала менять бинты, подавать воду, раздавать лекарство, которого категорически не хватало. Еще прибавилось хлопот с появлением вшей. Эта братия только способствовала распространению эпидемии.
Отец дома по ночам в лаборатории гнал спирт, варил мыло. И наладил производство некоторых простейших лекарств. А днём помогал в стационаре. Мама с Ташей тоже были здесь. И Саша просто приходила в ужас, представляя чем это может кончиться.
И это случилось, вечером двадцать второго июля. Мама разыскала Сашу и сообщила угасшим голосом: – «Милая, не пугайся… Таша заболела… Да, у нее тиф…».
Теперь только они с отцом оказывали помощь госпиталю. Мама находилась при Таше дома. Саша изредка срывалась и бежала пешком домой, чтобы навестить сестру. Сидела рядом смотрела на исхудалое бледное лицо. И тихонько плакала. Таша вскрикивала, металась по постели и обессилив падала в подушки. Она неумолимо угасала. И помочь уж было нечем…
– «Господи не уж-то суждено свершится тому сну?»: терзала себя в отчаяние девушка: – «Нет, это невыносимо. Это не должно быть так. Она так молода… Ведь у неё всё ещё впереди… Господи, пощади и помилуй…»: молилась она, беззвучно шевеля губами: – «Господи, я готова уступить ей свою жизнь, только спаси и сохрани».
Беда не ходит одна. Мама, измотавшись и обессилив от горя, слегла тоже. Теперь уже дом напоминал госпиталь. И Саша оставалась приглядывать за ними. Отец тоже не мог надолго покинуть семью и теперь лишь ограничился ежедневными визитами. Отвозя в госпиталь спирт, мыло лекарство. А остальное время он сидел молча, около постелей в кресле обхватив руками голову. Отлучаясь лишь по ночам в лабораторию. Он вдруг страшно постарел. Саша почти не спала. Ей было страшно. Как тогда во сне. И ей казалось, что выгляни сейчас она в окно, то непременно увидит языки пламени на горизонте. Силы постепенно угасали и в ней.
…Саша снова смотрела в окно, в доме было душно и пекло, как будто печку нещадно перетопили. По лицу катился соленый пот. Он попадал в глаза и безжалостно разъедал. Мама с Ташей лежали бездыханно на диванчике. Но у Саши не было сил даже двинуться с места. И она только горько всхлипывала и завывала. Отец сидел на кресле, обхватив голову, и мерно раскачивал ею из стороны в сторону.
– «Господи. У него не выдержит сердце. Господи, дай ему сил. Я не хочу оставаться одной… Я их люблю… Господи, я хочу быть с ними…»: молилась она срывающимся голосом. Где-то рядом кто-то тоже тихо, тихо горько, жалостливо причитал.
Саша открыла глаза. У изголовья сидела Настёна. Она всхлипнула и вытерла глаза рукавом.
– «Сашенька, Сашенька, ты наконец-то очнулась»: она опять горько застонала и завыла. Саша посмотрела на неё ещё раз и обессилев закрыла глаза.
– «Их нет, их никого нет»: из глаз потекли слезы. Тело била мелкая дрожь: – «Это случилось. Это всё же случилось».
2
С наступлением осени. Напряжение в городе возросло. Саша не покидала дома. Окна занавесили темной тканью. И она молчаливо сидела в кресле у камина. Настёна привычно суетилась. Обращаясь к ней лишь по надобности. Всё мал малость ценное, попрятали, с глаз долой. Даже кольцо что подарил Андрей, сняли и убрали от греха подальше. Саша не смогла снять только цепочку, что подарили родители на день рожденья. Ей казалось, что от того ей легче переносить их утрату. Спала она в кабинете отца, на кожаном диванчике. Завернувшись в плед, свернувшись калачиком. По ночам ей снились счастливые сны. Где все они вместе. Полны сил, и надежд. Просыпаясь, рыдала, горько и безудержно не в силах остановиться. Чтоб не пугать Настёну пряталась в подушку, и обессилев снова засыпала.
В ноябре свершилось то что назвали революцией. Большевики взяли власть в свои руки. Заключили варварский мир. И приступили к наведению порядка в растерянной и истерзанной стране. Настин муж, Егор, вернулся домой. И они теперь жили вместе. Запасов продуктов хватало.