Андрей был серьёзен. Попусту пререкаться не стал. Соскочив, встал в стойку и приготовился отражать нападение. Они танцевали, сосредоточенно нанося, друг другу увесистые удары. Кровь разлеталась брызгами по сторонам. Но этого было мало. Отступать никто не желал. И они махались ослепленные злобой и ненавистью пока не обессилили. И затем только повалились оба на землю, чтобы перевести дух. Граф, тяжело дыша, сплевывая и вытирая кровь, поинтересовался: – «Тебе то, какое дело, до наших отношений с Сашей? Это касается только нас».
– «Нет»: шипел Иван, проделывая ту же процедуру: – «Я её люблю, и никому не позволю обижать бедную девушку. Если ты самодур, то держись от неё подальше. А я сам воспитаю твоего ребенка…» Андрей приподнялся: – «Какого ребёнка?»
– «Что, Граф не силён в науках и не понимают, что после этого бывают дети?»: продолжал рычать соперник: – «Вы бы сударь хотя бы справочники перед тем пролистали… Но теперь я вам её не отдам. Считайте, что вы потеряли её навсегда».
– «Глупости говоришь Иван. Она не позволит что-либо решать за себя. Ты совершаешь ту же ошибку, что совершил я». Они переглянулись. – «Как это?»: насторожился Ваня. – «Да, я её люблю больше жизни. А она всё, время не то, время не то – подумай, взвесь всё. А вокруг война и неразбериха. Я боюсь её потерять. А она принципы и благоразумие. Что мне оставалось делать? Чего ещё ждать? Теперь я понимаю, что надо было ждать. Это её слово. Но что сделано, то сделано. Но тебе, я её не уступлю. Тем более что у нас будет ребенок… Что, продолжим?»: он медленно приподнялся и сел.
Иван молчал, но тоже сел. Посмотрел на разбитую морду графа и довольно улыбнулся: – «Но, об этом я не жалею».
– «Взаимно»: хмыкнул тот. И протянул руку в знак примирения. Уже напоследок помогая барчуку забраться на коня, Ваня с ехидничал: – «Но у меня теперь преимущество. Я то могу у неё бывать…».
А дни летели, словно кони в упряже. И положение Сатурминой ни для кого уж тайной не было. А она и не пряталась. Всё так же суетилась, захваченная заботами. И наслаждалась неожиданным счастьем.
…Иван выбирался в город, теперь каждую неделю не обращая на протесты Данилы. Подолгу засиживался, болтая о мелочах, и помогал управляться по дому. Исполняя мужскую работу. Настёна удивленно поглядывала на него, но не гнала. И Саша тоже не гнала. Иван ей напоминал отца, так что просто не было никаких сил, что бы сделать это.
Наступила осень. Деревья неторопливо сбрасывали свой торжественный наряд. А небо заволокли лохматые рваные тучи. Зарядили промозглые, занудные дожди. Саше стало трудно передвигаться. Егор раздражённо ворчал: – «Сиди дома. Всё что понадобится – придут, возьмут сами. Себя не жалко пощади его»: Он взглядом указал на вздувшийся живот. – «Хорошо, хорошо, господин начальник»: язвила та в ответ и продолжала делать всё по-своему.
Есть женщины, что шагу не сделают без разрешения на то со стороны мужчины, но Саша это же безудержная личность. Её воспитывали так, чтобы сама могла решать проблемы и принимать решения. И взнуздать её и сделать важно: – « Тр–пру!» Не выйдет. Это бесконтрольно.
Вслед за дождями, закружили вьюги. Зима пришла с трескучими морозами и обильными снегопадами. Ходить куда-то стало невозможным. И только тогда она немного стала по сговорчивей. Но часто созванивалась, подолгу разговаривала, узнавая положение дел. Настёна охала и качала головой. Но это всё, что можно было позволить. Приближались праздники.
Прохор Дементьевич взял на себя организацию школьной ёлки. Без отца всё стало вдруг другим. Так что она совсем не сопротивлялась. Идти туда, тем более просто не хотелось. Так как душа противилась, как могла. И роды приближались с каждым часом. Она тихонько охала и потирала спину, засиживаясь в кресле у стола. Листала книжки, черпая интересовавшую информацию. Готовила пеленки, распашонки. Из чулана достали детскую кроватку. Установили там же в кабинете. Это было то пространство, что приносило ей успокоение. И она не намеревалась его покидать.
3
Утром двадцать девятого декабря просыпаться не хотелось. Это уже не праздник, это день памяти. И она, уткнувшись в подушку, вспоминала тот счастливый день, когда все были рядом. Их добрые радостные лица, звонкие голоса.