– «Господи как же это было давно. Кажется целую вечность. Лев Прохорович, Павел, Андрей…»: сердце заныло и обожгло накатившей болью. В тот же миг заныла спина, и схватило живот: – «Это что-то новенькое. Неужто началось?»
Настёна не выдержала, постучалась и вошла: – «Ты что совсем, сегодня решила не вставать, лежебока? Я тебя жду, жду. Поздравляю с двадцатилетием. И вот подарок». Она протянула маленькое яркое одеяльце из атласных лоскутков. Но увидев исказившееся от боли лицо. Испугалась: – «Звать доктора? Саша, не молчи. Звать доктора?»
– «Не беспокойся, родная. Ещё не скоро, где-то к вечеру и позовём»: переводя дыханье, прошептала в ответ Сатурмина.
Она оделась, привела себя в порядок. Застелила постель. День предвещал быть тяжелым. И она решила начать его более оптимистично.
– «Настенька, а что у нас сегодня на завтрак?»: спокойно без волнения в голосе, вопросила всполошившуюся девушку, Саша: – «Может мы посидим, как когда-то побалуемся вкусненьким?»
– «Да, конечно. Милая. Я уже и пирог приготовила. А ты всё лежишь, лежишь. Егор будет только к вечеру. А мы с тобой сейчас, попьем чай с конфетами и пирогом. Садись, душечка моя. У меня всё готово»: и она ещё не окончив речь кинулась накрывать на стол. Саша присела, и кулачками подпёрла личико, наблюдая за суетящейся подругой. А потом они сидели, тихо беседуя на нейтральные темы, пили ароматный чай. Саша иногда вздрагивала, потирала болевшие места, но продолжала сидеть за столом беседуя с Настёной. Затем поблагодарила и не торопливо ушла в кабинет.
К обеду она не вышла. Настя всполошилась. Заглянула в комнату. Саша лежала. Боли усилились. И силы стали покидать неокрепшее тело.
– «Деточка, ты, что же это меня пугаешь сегодня?»: причитала не на шутку напуганная молодуха: – «Может вызвать доктора?»
Саша запротестовала: – «Нет, ещё рано. Через часа два, вызовешь. Просто сейчас позвони, предупреди. И не волнуйся ты, всё так и должно быть. Только какая-то слабость. Может чайку принесёшь?»: натянуто улыбалась она, стараясь разрядить обстановку.
К вечеру разыгралась нешутейная метель, ставни срывало, и стучало ими о дом, в трубе жалобно завывал ветер. Саша лежала откинувшись в подушки с испариной на лбу и покусанными в кровь губами. Перед глазами всё плыло. Иногда слышались голоса и мелькали чьи-то лица. Но было ли это реально сказать трудно. И она корчилась от боли и тихо стонала.
А в комнате было довольно тесно. Вернулся с работы Егор. Из деревни приехал Иван. Неожиданно появился Андрей. Приехал доктор. И всполошившаяся Настюха, металась по кабинету. Пытаясь выставить за дверь, всех лишних. Наконец ей это удалось. Доктор приступил к осмотру. Она осталась рядом, прислушиваясь к его бормотанью.
– «Да, деточка. Уж больно ты слаба. Время то пришло. А как же мы ребёночка доставать будем? Ты же меня и не услышишь»: тревожно шептал он ощупывая, и прослушивая сердцебиение роженицы и плода. Отошёл задумчиво потёр руки и обратился к остолбеневшей простушки: – «Приготовь горячую воду. Принеси два таза. И ведро холодной воды. Приготовь пелёнки. И мягкую ветошь. Будем делать всё возможное».
Настёна сорвалась, и засуетилась. А он склонился к метавшейся по постели Саше и зашептал на ушко. Она будто поняла, успокоилась и притихла. Затем он посчитал пульс. Засёк время между схватками. И вновь наклонился, и что-то шепнул. Саша согнула колени и упёрлась, освобождая пространство для появления младенца. Доктор одобрительно улыбнулся: – «Очень хорошо, очень хорошо. Молодец деточка». Так и происходило это, чудно и таинственно. Он наклонялся к ней, что-то шептал. Она прислушивалась и неведомой силой подчиняла тело. Затем вдруг истошно закричала и замерла.
А доктор возился с появившемся на свет ребёнком. Это была девочка. Настёна сама еле стаяла на ногах от происходящего. Но продолжала подчиняться, размеренным приказам эскулапа.
Наконец доктор вышел из кабинета: – «Ну что же поздравляю. Прекрасная, крепкая девочка. Три килограмма вес, сорок девять сантиметра рост. Жить будет. А вот мамочка… Весьма слаба. Ничего обещать не могу. Ей бы за границу. У нас самого необходимого нет. Мы бессильны, чем-либо ей помочь. Всё зависит от её желания жить».
Три рослых, сильных мужика застыли в выразительных позах отчаянья.
Иван обессилено опустился в кресло и обхватил голову руками. Андрей замер на месте. А Егор расхаживал раздражённо по комнате.
Доктор продолжал: – «Я сделал всё возможное для неё. Она совершила, – невозможное. Сама родила здоровенького младенца. И изо всех оставшихся сил цепляется за жизнь. Теперь вы должны позаботиться. Чтобы ей стало доступно, самое лучшее лечение… Вы поймите. Она едва оправилась от тифа, от потрясений, а тут ещё и это. Вы не думаете, что это слишком для одного человечка?» Иван сверкнул глазами в сторону барчука: – «Самонадеянный фазан. Учёный, а мозги, как у курицы». Ворчал он под нос. Андрей не страдал слухом. И конечно же всё это слышал, но не пререкался.