– «О, я переела»: простонала Саша: – «Всё вкусно, но много».
Сиделка, завершив кормление, степенно вышла, унося разнос. Саша тихо блаженствовала, кутаясь в мягкое пуховое одеяло. – «Но, что-то Наташа долго спит? А может быть лекарство, что мне дают, влияют и на неё? Наверно так»: размышляла она, успокаивая материнское беспокойство.
Атаман не решался пошевелиться. Сидел в кресле и издали наблюдал возвращение любимой. Восторг переполнял сердце, и легкая грусть обреченности подъедала эту радость. …Понятно, он же не знал, что творится в этой прекрасной неординарной головке.
Дочка пискнула и разразилась громким плачем, возмущаясь промедлению. Андрей встал и подошел к кроватке: – «Ну что с тобой красавица»: ворковал он, беря на руки протестующую дочь: – «Какая же ты нетерпеливая. Вся в меня». Положил на столик и развернул: – «Всё прекрасно, золотце моё. Всё прекрасно. Сейчас папа устранит и станет комфортней»: он быстро и привычно управлялся с детскими неожиданностями. Дочь притихла, и лишь легкое ворчанье доносилось от пеленального стола.
Закончив вечерний моцион. И туго спеленав. Атаман подошёл к кровати Саши. Немного замешкался. Она улыбнулась: – «Ну что же ты остановился? Ты же неплохо управлялся и без меня, все эти дни». Он покраснел, как рак, и тихо простонал: – «Прости!»
– «Да я не против. …Тебе спасибо»: пытаясь пошутить, прошелестела она еле слышно. Он присел и подложил поближе малышку. Она прижала и торопливо высвободила грудь, не обращая внимания на его присутствие, ребёнок аппетитно присосался. Андрей обомлел, легкое желание расплылось по телу. Его залихорадило. Он отвернулся, неторопливо поднялся, пытаясь скрыть возбуждение. Отошёл.
Наталья, удовлетворив голод, задремала. Но Саша не торопилась её отдавать. Тихо лежала и любовалась, дорогим созданием: – «Как же она прекрасна. Интересно на кого больше будет похожа характером на него или на меня? Нетерпелива. Требовательна. И аппетитом не страдает. Наверно всё это больше его. Но это же не плохо, для выживания. По Дарвину мы все проходим естественный отбор. А я хочу, чтоб её жизнь была весьма продолжительной. Уж лучше же в него, чем в меня». Она взгрустнула, вспомнив всё, что случилось. И слёзы упрямо поползли по щекам.
Андрей заметил слёзы Александры. И подошел забрать дочь. Она не сопротивлялась, лишь отвернулась, пряча мокрое лицо. Отнёс в кроватку. Положил, укрыл. Вернулся, присел.
– «Ну что ты Сашенька? Не стоит слёзы лить. Жизнь продолжается. Ты скоро бегать будешь. Профессор обещал. Наташа, крепенький, на удивление ребёнок. Я только буду скромно помогать, не требуя взамен твоей любви. Я был ужасным эгоистом. Прости. Но только не надо слёз. А завтра приедет дядя с семейством. А ты, расстроившись, наносишь вред здоровью. Хочешь, я позову врача?»
– «Не надо врача»: всхлипывая, буркнула она: – «Я так, вдруг вспомнила семью». Он приподнял её и прижал к груди: – «Не горюй родная. Что случилось, то случилось. Но радуйся, что ты жива, и у тебя есть Наташа».
– «Я радуюсь этому. И то, что ты, это время рядом»: шепнула, горячась она, уткнувшись в жилетку. Он умолк. Немного отстранился и приподнял своей ладонью её лицо. Заглянул в глаза: – «Что ты сказала? Мне не послышалось? Саша, ты меня простила? Но почему не позвала? Опять твоё упрямство? Но я же сходил сума! Я был готов на безрассудство! …А, наказала… Поделом… Но можно было бы позвать. Хотя бы ради нашей дочки».
– «Но ты же рядом. Всё решила, матушка судьба. Теперь и я не против»: упорствовала Сатурмина.
– «Ты надо мной смеёшься, дерзкая девчонка. Я тут сгораю от любви. А ей шутить над чувствовами вздумалось»: но вдруг осёкся, встретив её туманный взгляд: – «Но ты не шутишь? Саша я не питал надежд».
Он наклонился и нежно прикоснулся к её губам, губами. Она обвилась руками, вокруг шеи, отдаваясь его ласкам. А он не мог это прекратить. Дверь скрипнула, возвратилась Грейс. И не решительно застыла в дверях: – «Мне Вас оставить?» Андрей нехотя поднял голову и кинул сухо: – « Ты можешь эту ночь поспать…» Она, смутившись, выскользнула вон и затворила крепко дверь.
А он ласкал и разгорался, не в силах прекратить своих влечений. И Саша неожиданно затлела, не отвергала. Прижималась и ласкала его слабыми руками. Прикрыв глаза веером ресниц. Лицо зарделось. Она дышала томно.
– «О, что же ты со мной делаешь?»: простонал атаман, и сорвался в пропасть.
Очнулся, когда откинулся в подушки. Мысли путались, по телу разливалось приятное утомление:
– «Господи, я опять не сдержался. Но как она?» Он приподнялся и повернулся, внимательно вглядываясь в неподвижное тело любимой. Она отдыхала, дыханье ровное, спокойное. И лишь покусывание нижней губки выказывало волнение.