— Я вам не мешаю, молодые люди? — раздался ехидный голос Нелидова.
Глеб еле слышно выругался и приподнялся на постели, не выпуская жену из объятий.
— Ты, как всегда, на редкость деликатен, — неодобрительно посмотрел он на дядю.
— Работа у меня такая, — развел руками старый врач, — ну, что… Собирай вещи и езжайте домой.
Держать тебя здесь я не вижу никакого смысла. Да, и надоел ты мне уже, хуже горькой редьки.
— Взаимно, — усмехнулся Глеб.
— Ну, так, постарайся больше не попадать сюда ближайшие несколько лет. Глядишь, успеем соскучиться друг по другу, — хмыкнул Нелидов, скрывая за иронией любовь к племяннику, — Саша, ты уж проследи, чтобы эта дурья башка больше никуда не лезла. Это ж надо так умудриться — выпутаться из одного смертельного ранения, и получить другое. Прямо, рок какой-то.
— А когда это ты успел стать таким суеверным? — улыбнулся Оборский.
— С тобой станешь, — проворчал Борис Анатольевич, — все, собирайся уже, хватит тут место занимать, у меня, и без тебя, пациентов хватает.
Глеб, усмехаясь, поднялся с кровати и, обняв Сашу, повел ее к выходу из палаты, подмигнув на ходу Нелидову.
— Идите помедленнее, — не удержался Борис, проводив племянника взволнованным взглядом.
— Не переживай, Бор, со мной все будет в порядке, — обернулся к нему Оборский, — И… спасибо…
— Иди уже, — отмахнулся старый оборотень.
Усадьба встретила чету Оборских тишиной. Саша с наслаждением втянула свежий лесной воздух, не в силах поверить, что страшные дни ожидания позади. Вот он — Глеб, рядом с ней, живой и невредимый, забывший и думать о былых проблемах, довольный и счастливый. Даже, как будто, помолодевший.
Александра удивленно прислушивалась к тишине, не в силах понять, почему во дворе не слышно ни звука и куда делись все обитатели усадьбы. Правда, стоило им с мужем войти внутрь родного уже особняка, как со всех сторон раздались приветственные возгласы и радостные пожелания. Оказывается, все домочадцы собрались в холле, встречая вернувшихся домой хозяев.
— Глеб Александрович, с возвращением, — Тамара, не скрывая слез радости, подошла к Оборскому и, от души, обняла его.
— Спасибо, Тома, — скупо улыбнулся Глеб, — я тоже рад тебя видеть. И всех вас, — обвел он глазами родные лица.
Оборский, действительно, впервые за долгое время, снова почувствовал, что у него есть дом, в котором его ждут и где ему искренне рады. Вдруг, послышался какой-то шум, и толпа раздалась в стороны — в образовавшемся живом коридоре неторопливо вышагивал Тошка, а за ним важно топали двойняшки. Желтые глаза малышей вспыхнули при виде родителей, и раздавшийся следом двухголосный визг заставил всех улыбнуться. Глеб подхватил детей на руки и счастливо рассмеялся. Тема мгновенно вцепился папе в волосы, а Катя гладила своими ладошками улыбающееся ей лицо и пристально смотрела в отцовские глаза. А потом, переведя взгляд на Сашу, отчетливо произнесла:
— Мама… — и потянулась к ней.
Александра, смахнув выступившие от неожиданности слезы, протянула к дочери руки и легко перехватила ее из объятий Глеба.
— Мама, — решил не отставать от сестры Артем и принялся выбираться из рук отца.
— Соскучились? — Саша смотрела на своих детей, чувствуя, как внутри разливается теплое, щемящее чувство. Первые слова… Ее дети впервые сказали «мама»… Невероятно… Так рано… И так вовремя…
Вечером, когда окончился праздничный ужин и все разошлись по своим комнатам, супруги, наконец-то, оказались наедине.
— Глеб, ты как? — Саша обеспокоенно смотрела на мужа.
— Отлично, — предвкушающе улыбнулся тот, — иди ко мне…
— Ты уверен, что это хорошая идея?
— Знаешь, еще никогда и ни в чем я не был так уверен, — Оборский медленно взял жену за руку и притянул к себе.
— Глеб, а…
— Хватит разговоров. Мы и так, столько времени потеряли.
Шорох снимаемой одежды и тихий женский стон нарушили тишину темной спальни.
Старый особняк довольно загудел — его хозяева дома. Все снова будет хорошо.
Константин Каяров гневно расхаживал по кабинету. Такой план сорвался!..
Дура малолетняя! Надо же было ей именно на этот прием потащиться!
Альфа Серого клана раздраженно хрустнул пальцами. Чтоб их всех!
Столько лет, столько усилий… Нет, послушал эту глупышку — «Ах, Костя, он мне так нравится! Я хочу быть с ним! Мы подходим друг другу…» — передразнил он Алину… Вся операция псу под хвост… И сестра теперь у этого волчары… Еще вытаскивать ее придется…
Когда Каяров, после смерти отца, получил в свое распоряжение весь Серый клан, первой его мыслью было, любыми способами, добиться того, чтобы малочисленная прежде стая увеличилась и заняла подобающее ей место. Несколько лет ушли на выполнение этой задачи. А впереди были грандиозные задумки по привлечению на свою сторону Черного клана, глава которого вот уже сколько лет таскался по Европе и Америке в поисках пары. Придурок… Зачем нужна одна единственная, когда вокруг полно женщин, с радостью готовых на все? Зачем самого себя ограничивать на всю оставшуюся жизнь? Нет, он, Константин, никогда не пойдет на подобную глупость…
Молодой и амбициозный волк не задумывался о том будущем, когда ему нужны будут наследники. Нет. Слишком далек он был от подобных мыслей, слишком многое хотел успеть и испробовать…
И ведь победа была так близко! Когда провалилась попытка привязать Оборского к сестре, с помощью особого зелья, провоцирующего волка пометить подвернувшуюся волчицу, Костя не отчаялся. Что же, второй вариант, предусматривающий сумасшествие Черного альфы его устраивал куда больше. Тем более, что и при первом варианте Глеба пришлось бы, со временем, устранять именно таким способом… Иначе, он точно заподозрил бы что-то из-за отсутствия детей… Но когда рухнул и этот план…
Ну ничего, есть еще возможности…
— Марат! — резко позвал мужчина.
Бесшумно появившийся на пороге кабинета раскосый брюнет молча склонил голову.
— Скажи Антону, чтобы машину подогнал. Я сам за руль сяду.
Короткий кивок — и Марат так же бесшумно исчез.
Костя собрал в папку рассыпанные по столу документы, небрежно подхватил портфель и вышел из кабинета. Злая улыбка скривила красивое лицо — все еще узнают, кто такой Константин Каяров, альфа Серых волков!
В Парижском храме на rue Petel было многолюдно. Гости, переговариваясь вполголоса, ждали приезда невесты и с нетерпением поглядывали на двери собора. Всем было любопытно взглянуть на женщину, покорившую одного из самых завидных женихов Европы и завоевавшую неприступного Глеба Оборского. Сам виновник торжества невозмутимо стоял у алтаря, обводя взглядом знакомые лица, и только очень хорошо знающие его люди могли понять, что он волнуется…
А в белом лимузине, движущемся по улицам Парижа, сидела красивая рыжеволосая девушка, в белоснежном платье, и с нетерпением ждала мига, когда вся суета останется позади, и она снова утонет в медовых глазах, уверенно отвечая «да» на заданный вопрос.
Саша вспоминала, как растерялась от неожиданности, когда обычно сдержанный и скупой на слова Глеб опустился перед ней на колено и попросил ее руки. По всем правилам. Девушка видела, что он переживает, чувствовала затаенную в его душе надежду и, во все глаза, смотрела на Оборского.
— Саш, я так долго ждал этого мига. Мне очень хотелось бы, чтобы все у нас было по-другому, более светло и радостно, без ненужных бед и недомолвок, так, как положено. И, пусть это предложение немного запоздало… Но… Ты выйдешь за меня замуж?
Глеб ждал ее ответа, а она словно онемела. Перед глазами пролетали события последних дней, ранение Глеба, его затухающий взгляд, отчаяние, при мысли о его гибели… А потом, счастье снова видеть затягивающую янтарную бездну и непреодолимое желание прикоснуться к любимым губам… Она не удержалась и потянулась к мужу.
— Саш, это «да»? — обняв ее, спросил Глеб.
— Да, — глядя в его сияющие глаза, ответила она.
А потом была чудесная ночь. Они любили другу друга медленно, полностью отрешившись от всего. Чувственные прикосновения, поцелуи, томительные ласки…