«…мысль о низвержении государя и регентстве великого князя Михаила Александровича глубоко меня потрясает. При конституционной форме правления и надлежащем снабжении армии государь обязательно приведет войска к победе. Я бы сама к Вам приехала, но моя карета реквизирована, а дойти пешком у меня не хватит сил. Да смилуется наш Господь и спасет нашего дорогого царя и нашу отчизну…»
Прилагается копия письма великого князя Кирилла Владимировича к еще исполняющему свои обязанности председателю Государственной Думы Родзянко, в котором он просит того сделать все возможное для спасения монархии, пусть и в конституционной форме.
Коллективное письмо заканчивается словами: «Мы на Вашей стороне и готовы отдать за Вас все до последней капли крови!»
Однако для советов и изъяснений в лояльности уже слишком поздно.
Через день — совершенно неожиданно для Николая — отрекается и его брат, великий князь Михаил Александрович: вопреки уговорам Милюкова и Гучкова (с которыми Александра до сих пор так ожесточенно боролась и которые, однако, по-прежнему остаются лояльными поборниками конституционной монархии и тем самым защитниками короны) и под давлением Керенского, которому чужда сама мысль о дальнейшем существовании монархии. Теряющий, видимо, влияние Родзянко больше не находит в себе сил сопротивляться общей тенденции и не оказывает великому князю поддержки в тяжелый момент: судьба монархии и династии Романовых решена окончательно и бесповоротно.
Получив тревожную весть, из Киева в Могилев, в Ставку, спешат царица-мать и великий князь Александр Михайлович (Сандро). Решение царя озадачило обоих. Выслушав их упреки, Николай объясняет, почему не использовал армию: отречением он хотел избежать гражданской войны и, в расчете на дальнейшее продолжение войны, исключить армию из политики, более того, он убежден, что Временное правительство лучше справится с положением, чем он.
В то время как различные европейские правительства, включая британское, поздравляют новое правительство в «победе народа над деспотизмом», английский король Георг, кузен Николая и Александры, обеспокоено записывает в своем дневнике: «Плохие новости из России, практически вспыхнула революция; однако она направлена против правительства, а не царя. — Через два дня он вынужден добавить: — Я глубоко поражен…» — и телеграфирует в Царское Село: «События последней недели меня очень встревожили. Мысленно я с Тобой и навсегда останусь Твоим верным и преданным другом, каким был в прошлом».
Однако эта телеграмма так и не была доставлена, и Александра с Николаем никогда о ней не узнают.
На следующий день Александра впервые после прекращения железнодорожного сообщения и телефонной связи, получает звонок от Николая из Ставки. После отречения в Пскове он вернулся туда, чтобы попрощаться со своими генералами и призвать армию в прощальном приказе к «послушанию новому Временному правительству» и к «верной службе Отчизне». Александре он телеграфирует: «…отчаяние медленно уходит…»
Когда спустя день Александра заставляет себя прочесть манифест, она тихо произносит: «Больше я не царица…»
Несмотря на все, 4 марта она пишет в своем последнем письме в Ставку:
«Какое я испытала облегчение, когда услышала Твой голос… Только сегодня прочла манифест. Люди вне себя от отчаяния (…) Военные подымутся (…) Я чувствую, что еще засветит солнце — я вижу Тебя снова на троне (…) Здесь арестовывают без разбору, налево и направо (…) Как Тебя унизили! Я не узнаю, кто это был, пока Ты сам мне не скажешь. У меня чувство, что армия восстанет!»
Проходит совсем немного времени, и уполномоченный нового Временного правительства объявляет царице, что они должны считать себя находящимися под арестом. Между тем царь из Ставки телеграфирует в Думу свои требования: обеспечить ему и его семье свободный проезд в Крым. Однако, угрожая контролем над уличной толпой, верх в ней берет революционное крыло, использовавшее события последнего времени и политику демократизации для усиления своей власти. Под его нажимом царя, хотя и отрекшегося, объявляют арестованным в Ставке — точно так же как и его семью в Царском Селе.