Соловьев сбегает с деньгами в Европу и открывает в Берлине ресторацию…
В июне 1918 г. брата бывшего царя великого князя Михаила Александровича привозят в Пермь и расстреливают. Одновременно ленинским правительством в Москве отдаются распоряжения о ликвидации других членов династии Романовых, которые приводятся в исполнение в течение нескольких месяцев. Ряд великих князей посадили в петроградскую Петропавловскую крепость и расстреляли. Других с сестрой Александры Эллой, которую арестовали в Москве и увезли в Сибирь, заводят в лес и сбрасывают живыми в шахту, бросив вслед взрывчатку. Когда в этот район пробивается белая армия и находят их трупы, то устанавливают, что Элла была еще пару дней жива и, будучи тяжело раненной, перевязала платком одну из жертв…
Когда новым комендантом Ипатьевского дома становится Юровский, тучи сгущаются. Просьбы об облегчении условий, пресечении придирок, предоставлении необходимых медикаментов, по крайней мере для Алексея, натыкаются на стену молчания. Словно больше не стоит труда облегчать условия жизни людей, конец которых уже предрешен. С новым комендантом сменяется и охрана. Часовые несут службу не только по внешнему периметру усадьбы на улице, но и во дворе и перед каждой отдельной комнатой дома. Окна зарешечены.
Сам Юровский описывает семью со своей точки зрения:
«…если бы это не была ненавистная царская семья, она была бы безупречной. Александра Федоровна вела себя величественно, видимо, не забывая о своем прежнем достоинстве. Она задавала тон в семье. По виду же Николая Александровича нельзя было сказать, что он бывший царь, он производил впечатление простого солдата. Девушки были очень естественны, они регулярно ходили на кухню и помогали при выпечке хлеба; Алексей с момента моего прибытия был болен…»
Тот же Юровский, командир расстрельного отряда, рисовавший портреты своих ни о чем не подозревающих жертв, как ни в чем не бывало, подробно опишет позднее в памятной записке обстоятельства убийства царской семьи. Окончательное решение, а также решение о дате, было принято в Москве Лениным и Свердловым. От имени Екатеринбургского революционного комитета совета рабочих и солдат Юровский планирует после этого в роли командира расстрельного взвода, к которому прикомандированы гвардейцы из ЧК, каждую деталь убийства, вплоть до уничтожения следов.
Юровский собирает группу из двенадцати человек — расстрельный взвод. Каждый будет стрелять в определенного человека. Тех, кто заявляет, что не будет стрелять в девушек, заменяют членами расквартированной под Екатеринбургом интернациональной бригады из австро-венгерских военнопленных, оставшихся в Сибири. Их, как выяснится из протоколов допросов позднее, ложно принимали за латышей из-за нерусских имен и того, что они не говорили по-русски; однако были обнаружены надписи на венгерском и немецком языках и предметы экипировки. Сначала Юровский сам выстрелит в царя, а после него в Алексея. Это будет сигналом, после которого другие должны будут убить заранее выбранные жертвы — царицу, затем доктора Боткина, все еще остававшегося с семьей, за ними четырех дочерей, горничную Демидову, лакея Труппа и повара Харитонова.
После убийства с мертвых должны были снять ценные вещи и часы, а трупы свалить на грузовик и отвезти для захоронения на лесную поляну за деревней Коптяки. Там их лица должны были выжечь до неузнаваемости соляной кислотой, тела сжечь, а пепел закопать; если же процесс слишком затянется[101], трупы следовало сбросить в заброшенную шахту неподалеку и засыпать землей…
Хотя никто из царской семьи не замечает каких-либо конкретных признаков приближающегося конца, грубое обращение нового караула вызывает подавленное состояние, к которому подмешивается смутное предчувствие. Позднее найдут стихотворение Ольги, самой старшей и поэтически одаренной дочери: это молитва «о мужестве все вынести и о нечеловеческой силе молиться за наших палачей…» В одном из последних писем царь передает другу просьбу «не мстить за нас…» Алексей однажды неожиданно высказывается: «…лишь бы они нас не долго мучили…», а его рисунки становятся мрачнее.
101
Так оно, как покажут раскопки, и оказалось. Только два тела, Алексея и одной из его сестер, были сожжены и зарыты на месте; все другие трупы погребены в другом месте; лишь совсем недавно они были обнаружены и идентифицированы.