Александру все чаще терзают головные боли. Все же в ностальгические письма Эрнсту Людвигу внезапно врывается радость: она ждет ребенка.
Теперь можно — на полном основании — не появляться на столь ненавистных балах и больших приемах, хотя и небольшие общества ее не прельщают.
7/19 марта Александра получает телеграмму. Эрнст Людвиг как раз стал отцом и просит их в крестные родители своей дочери, которую (между прочим) назвали Елизаветой.
Примерно в это же время Александра сообщает брату, что сама скоро должна стать матерью:
«…мне пока с трудом в это верится, слишком велико было бы счастье. Но, пожалуйста, никому пока не говори… Элла уже узнала об этом от Орчи, которая никогда не спускает с меня глаз, — при встрече расскажу Тебе подробнее…»
Вскоре после этого ее надежда укрепляется:
«…но мне при этом довольно скверно, я не переношу никакой еды (…) Я сейчас в другой комнате — здесь полно роз из оранжереи (…) Газеты действуют мне на нервы — и ничто так, как о Бисмарке и Вильгельме, его меч, его речи и т. д…»
Июль 1895 г.:
«…я уже с таким нетерпением жду, когда Бог даст нам нашего ребенка, — это будет таким счастьем для моего любимого Ники… у него так много забот и проблем, со столь многими ему приходится бороться. Он никогда не жалуется, но я читаю это в его глазах — печально видеть такого молодого человека, облеченного столь великой ответственностью (…) Позднее мы поедем в Красное [Село, учебный полигон][81], и мне уже так не терпится все увидеть, после того как Ники так много об этом рассказывал… Наши комнаты в Зимнем дворце также будут скоро оборудованы… Сейчас мне надо заканчивать, так как я должна помочь Ники написать Вилли тяжелое письмо!»
Хотя до сих пор Александра, по сути, не вмешивалась в дела Николая, постепенно она чувствует себя вынужденной давать ему советы, — по крайней мере, когда видит его в замешательстве. И, как явствует из дневника Николая, письма Вильгельма действительно ставят его в затруднительное положение: Николай не доверяет его чрезмерной любезности, — однако, уступает ему в уме.
Все же вскоре Александру занимает исключительно ожидаемый ребенок — и забота, окажется ли в нужный момент рядом с ней Николай; как раз в это время он провожает в Кронштадте три корабля, посылаемые на Дальний Восток, завтра он снова будет где-то еще…
В письмах в Германию и Англию Элла, как всегда, рисует оптимистическую картину:
«…в предвкушении радости от рождения ребенка Ники и Аликc выглядят такими счастливыми, как можно только представить; она задорна, как дитя; печальное выражение лица совершенно исчезло (…) У нее удивительная английская няня…»
3/15 ноября 1895 г. ребенок появляется на свет. Николай зафиксировал это событие в своем дневнике: «День, который навеки останется в моей памяти, в который я много пережил! В два часа милая Мама приехала из Гатчины. Вместе с Эллой мы постоянно дежурили у Аликc. Ровно в девять часов мы услышали крик ребенка и смогли вздохнуть с облегчением! Бог послал нам дочь, и в благодарной молитве мы нарекли ее Ольгой…»
Пусть это не сын и наследник, но ребенок крепкий и здоровый, и радость рассеивает легкую тень разочарования. Николай так воодушевлен, что в первые дни сообщает в своем дневнике соответственно о состоянии ребенка и матери:
«4 ноября, суббота. Несмотря на то, что Аликc ночью спала мало, ей уже лучше. Сегодня я присутствовал при том, как купали нашу дочь. Это крупный ребенок, весом 10 фунтов и ростом 55 сантиметров (…)
Аликc лежала весь день в своем лиловом будуаре[82], так как воздух там лучше…»
«5 ноября, воскресенье. Больше нет жара. (…) Ребенок лежал сегодня с Аликc. Сегодня сделали первую пробу кормления, и Аликc удалось лучше всех покормить…»
«6 ноября, понедельник. Утром я играл с нашей удивительной дочкой. Она совершенно не производит впечатления новорожденной, такая крупная и у нее уже столько волос на голове. Но не хочет сосать грудь, и пришлось позвать кормилицу…»
Мать в полном восторге. «…Она такая милая, спит относительно много, и я купала ее вечером сама, это такое удовольствие…» — пишет она Эрнсту Людвигу.
81
Здесь проводятся учения и маневры; Николай уже давно рассказывал Александре много хорошего о своей армии, которой он особенно гордился и с которой были связаны его счастливейшие юношеские воспоминания.
82
Из-за своего сиреневого интерьера ставшая известной как «mauve room» (розовато-лиловая комната), любимая комната царицы.