Накануне этого знаменательного дня Николай записал в свой дневник: «Да напутствует нас милостивый Господь Бог, да укрепит он нас завтра и да благословит на жизнь мирную и плодотворную!!!» Что касается первого, то, судя по всему, его и Александры молитвы были услышаны, — поскольку случается несчастье, которое задним числом стали считать еще одним[84] дурным предзнаменованием трагического правления.
За городом, на широком Ходынском поле устраивается по случаю коронации народное гуляние. В качестве подарков приготовлены эмалированные кружки с двуглавым державным орлом и монограммой нового царя, к тому же воздвигаются ларьки с закусками, балаганы и цирковые шатры. Еще ночью поле начинает заполняться людом, ранним утром здесь уже около ста тысяч. Помимо соблазна увеселений и подарков, таких как памятные кружки, народ манит объявленный на вторую половину дня приезд коронованной четы. Внезапно разносится слух, будто на всех сувениров не хватит. Это, в самом деле, маловероятно, так как число желающих уже переваливает за полмиллиона, и как тут обойтись тем, что было заготовлено для гораздо меньшего количества. Оцепления прорваны. Ближние уже несутся по недостаточно крепким перекрытиям котлованов, оставшихся на этом бывшем учебном плацу после Всемирной выставки. Беда не заставляет себя долго ждать: под тяжестью потерявшей контроль толпы доски проваливаются. Многие падают, их топчут и давят. Позднее точно и не установят число погибших, счет шел на тысячи.
Николай и Александра настолько потрясены, что хотят прервать дальнейшую программу. Однако именно на этот вечер назначен бал, который дает в московском дворце французский посол в России, граф Луи Гюстав Монтебелло. Николай и Александра не в настроении для подобного мероприятия. Все же три его дяди, которые советуют и оказывают влияние на молодого царя с момента вступления в свои обязанности, убеждают обоих: подобные несчастья случались даже в Англии, и никому не было до этого никакого дела (этот аргумент, предположительно, исходил от Владимира Александровича). Но прежде всего: Франция на это время — кроме маленькой Черногории — единственный союзник России, и было бы роковой политической ошибкой оскорблять ее.
И Николай с Александрой принимают приглашение — что, как и ожидалось, дает повод для критики. Все эти дни в перерывах между предусмотренными мероприятиями оба посещают больницы, где лежат раненые после катастрофы на Ходынке. Из своих личных средств царь выдает семьям пострадавших высокие единовременные пособия и назначает пенсии; погибших хоронят за его счет.
Но несчастье бросает еще и другую тень. В ходе начатого по распоряжению Николая расследования перед ним возникает дилемма. Ответственные за организацию этого мероприятия министр двора граф Воронцов-Дашков и великий князь Сергей как губернатор Москвы. Сергей не только один из дядей Николая, которого он уважает из посмертного послушания покойному отцу, но еще и супруг Эллы и тем самым зять его любимой Аликc (как он по-прежнему называет Александру). Его наказание было бы чревато личными осложнениями. Однако превыше всего для него чувство долга: поступать по совести, как подобает правителю страны. Существует две версии поведения Николая. Согласно одной, он хотел сместить Сергея, после чего другие члены семьи, занимавшие какие-либо посты, единодушно пригрозили ему отставкой.
По другой версии, Сергей сам предложил подать в отставку, однако Николай ее не принял.
Как бы там ни было, но факт остается фактом: Сергей остается в должности; свое место теряет лишь и.о. московского обер-полицмейстера Власовский. Но отношения между Александрой и ее сестрой, к популярности которой она и без того немного ревнует, заметно охлаждаются.
Почитает Александру, как молодую царицу, прежде всего простой люд, издавна отличавшийся преданностью и лояльностью. Давно уже на престоле не было такой красивой женщины. Между тем Александра не только научилась держать себя с достоинством, что было для нее не так просто из-за природной скромности, но и непринужденно вести любезную беседу с незнакомыми людьми. К тому же одевается она просто, но элегантно; если ожидает ребенка, то только в черное или белое. Похоже, в широких кругах ее принимают за русскую народную матушку, к чему она сама так сильно стремится, — из-за сверхпринципиального соблюдения всех положений православной религии; вскоре ее даже начинают считать «более католиком, чем сам папа», к чему относятся со смешанным чувством уважения и насмешки.
84
Как первый плохой знак суеверные люди рассматривали то обстоятельство, что новая царица два года назад прибыла в страну за гробом.