— Рана не глубокая. Кожа содрана потому и крови много. Но перекись и бинт, конечно, купите.
Она внимательно посмотрела на Говорова. Где же она его видела? Лицо Говорова показалось знакомым, как только тот открыл дверь. Память на лица у нее была отличной. Она помнила всех своих пациентов. Сначала вспоминала, с чем обращались к ней, какие были жалобы, диагноз, а потом всплывало в памяти имя. Но Говоров ее пациентом никогда не был.
После капельницы Стрельников уснул.
— Я думал, что уколы делает только медсестра.
Говоров с интересом смотрел на Сашу.
— Уколы делают все. Капельницу подключить это сложнее, но в меня хорошая практика была. Я с третьего курса подрабатывала в отделении. Так что мышечная память сохранилась.
— Мышечная память самая стойкая.
Он прочитал в ее глазах немой вопрос.
— Жена говорила. Она в меня хирург. Давно это было. Давайте пить чай.
Говорить больше о жене он не стал. О ней Говоров вообще никому ничего не говорил.
— Смотрю на вас, и кажется, что мы совсем недавно уже встречались.
— Несколько дней назад у входа в банк. Я вас хорошо запомнил. У меня, знаете ли, хорошая память на лица, — Говоров улыбнулся.
— А раньше?
Говоров мотнул головой.
— Саша, вы могли б еще остаться здесь на некоторое время? Мне срочно надо на работу. Я быстро — туда и обратно.
Если б для нее было место здесь, она бы осталась навсегда, чтобы не расставаться со Стрельниковым никогда. Если б было возможно. Самые смелые сказки остаются только сказками.
— Саша, ты уж извини меня. Мало я тебе дома надоел, так еще и здесь беспокою. Полоса какая — то в меня, — Стрельников хотел добавить, что невезучая, но вспомнив прожитые дни с ней под одной крышей, прикосновение ее холодных пальцев и замолчал.
— Ты можешь остаться?
Он испугался, да так, что голос пропал. Как он мог такое сказать, или это не он.
— Места много.
Стрельников попытался исправиться двусмысленное предложение. Он опять рассердился на себя.
Места, действительно, в квартире было предостаточно. Когда-то дом принадлежала семье Григорьева, отпрыску известного сахарного магната. Потом пролетарии все упразднили. В шести комнатах на третьем этаже, не считая кухни, столовой и гардеробной, поселилось пять семей. И потекла жизнь новых людей, новых идей и новых взглядов. Григорьевы успели выехать, а вернее, благополучно бежать от набирающей обороты революции, с уже чужой страны.
Здесь, ютясь в коммуналке, прожило несколько поколений строителей светлого будущего. Здесь учились жить, любили, расходились, снова женились, рожали и растили вместе детей, надеясь на все доброе и хорошее. И жила коммуналка обычной жизнью, как сотни и тысячи других. Всеми не дюжими силами выстояла войну, проводив и похоронив почти всех мужчин.
В лучшие годы советского строительства, коммунальные квартиры недалеко от центра города, частично расселили. Семьи с радостью переехали в новые отдельные квартиры, переселившись на окраину огромного мегаполиса. Пусть далеко от центра, но за то со своей кухней, санузлом и возможностью ежеминутно не слышать и не видеть опостывших соседей. А потом грянула перестройка и квартира, почти как весь дом, лишившись многочисленных хозяев, стала временно бесхозной.
В доме, от дождя и морозов, спасался всякий сброд. Первые этажи облюбовали себе местные бомжи. Как никто не приобрел добротное строение, просто удивительно. Может старое жилье, отпугивало своей убитостью, и затратным ремонтом, за который можно было купить новую современную квартиру в элитном районе. Может призраки, которые мерещились подвыпившему народу — осталось неизвестным.
В безумное время зарождающегося капитализма, когда много чего было утеряно, а то, что осталось, не представляло ценности и учётности не подлежало, Стрельников и приобрел эту квартиру. По нынешним меркам — почти бесплатно, заплатив огромные, но бумажные деньги, которые страна уже не обеспечивала золотым эквивалентом.
Бригада рабочих, нанятая новым хозяином, то есть Стрельниковым, вывезла на свалку хлам собранный годами, а может и десятилетиями. Вместо захудалой, державшейся на одном честном слове, поставили массивную дверь, с внушительными замками. Потом Стрельников поселил студентов, которым еще и доплачивал за сам факт присутствия. А потом, как по взмаху волшебной палочки, квартиры мгновенно раскупили новые русские. Дом перепланировали, сохранив только исторический фасад, обнесли металлическим забором, выставив для порядка охранника. На первом этаже появилась консьержка и пальмы в деревянных кадках.