И опустился жалкий строй
В сугробах на колени.
Окутаны морозной мглой
Вповалку люди-тени,
Друг к другу жмутся, жизнь кляня,
Без крова и огня.
Скорей на снег ничком упасть!
Страданье затихает,
Воспоминаний милых власть
Душой повелевает.
Цветущий мир, далекий край,
Теперь во сне вставай!
И одному приснилась мать,
Жена пришла к другому,
Их души начала ласкать
Любовь к родному дому.
Пусть хлынут слезы! Этих слез
Не истребит мороз.
Заснули! Рвется вихрь во мгле
Из ледяной утробы.
Страдальцы спят, а на земле
Растут-растут сугробы, —
Мерцает сквозь кристаллы льда
И слезы льет звезда.
И ветер саваном седым
Пустыню одевает, —
Снег беспределен, и под ним
Колонна исчезает;
Лежит равнина на заре
Вся в снежном серебре.
Снега, снега — и нет людей,
Им страшный выпал жребий, —
Все неотвязней, все слышней
Орлиный клекот в небе.
Выходит с воем волчья рать
Добычу в клочья рвать!
<1871>
МЕСТЬ СТАТУ-ПАЛМЭ[8]
Перевод В. Луговского
Близнецы и великаны — Стры́мбэ-Ле́мне[9], Сфа́рмэ-Пья́трэ[10]
Видели потоп и плыли меж его взъяренных вод.
И с тех пор как у печурки сказки слушать вам приятно,
Проживает с ними карлик — Ста́ту-Па́лмэ-Ба́рбэ-Кот.
На своем наречье странном говорили исполины,
Лежа на лугу зеленом у подножия хребта,
И на лица их большие в травах солнечных долины
Вдруг нежданно набегала мрачной мысли чернота.
— Братец, знаешь ли Трестяну? — вопрошает Стрымбэ-Лемне.
— Знаю! — Сфармэ отвечает. — И сравню ее с виденьем,
Как Иляну-Косынзяну, я сравню ее с цветком,
С золотым осколком солнца, света яркого куском!
— Прав ты, братец Сфармэ-Пьятрэ, сомневаюсь я все время
(Хоть твердят — сосну большую малое рождает семя…),
Вправду ль карлик Стату-Палмэ этой девушке отец?
— Говорят, дружком на свадьбе был Пепеля-молодец!
Опершись на локти, громко рассмеялись исполины,
Горные орлы взлетели на скалистые вершины,
Заходили-загудели горы, нивы и леса,
Посмотреть им захотелось, где творятся чудеса.
И, задумавшись глубоко, снова молвил Сфармэ-Пьятрэ:
— Все бы отдал я, чем недра гор таинственных богаты,
Я б Трестяне милой отдал скалы, золото и медь, —
За меня ей только надо выйти замуж захотеть!
Отвечает Стрымбэ-Лемне: — Если бы моей Трестяна
Стать внезапно захотела, я б ей отдал все поляны,
Я б леса свои ей отдал, я б ей отдал зелень рощ,
Соколов, павлинов пестрых и орлов волшебных мощь,
Я б ей отдал львов, и ланей, и гепардов, и грифонов.
Отдал ей лесов прохладу, норы яростных драконов,
И оленей златорогих, и поющих соловьев,
Всю гармонию природы, сладость всех земных плодов!
— Нет, твоей она не будет! — Сфармэ-Пьятрэ взвился с места
И булыжник исполинский сильной лапой ухватил.
Грозно крикнул Стрымбэ-Лемне: — Нет, ей быть моей невестой, —
И над черной головою дуб могучий закрутил!
Вдруг до слуха их домчался дикий вопль тонкоголосый,
Обернулись великаны, бросив ратные труды:
Видят: старый Стату-Палмэ кувырком летит с откоса,
Ножки путаются в прядях знаменитой бороды!
Сфармэ-Пьятрэ злого карлу на ладонь свою поставил.
— Помогите, великаны! — Стату-Палмэ закричал. —
Перепутайте, сметите все дороги и заставы,
Сон пучины всколыхните, раздробите плечи скал!
Ставьте мощные заслоны от земли до небосвода…
Фэт-Фрумос украл Трестяну, дочь похитил у меня! —
Бросились искать злодея великаны-скороходы
В темные леса и скалы, похитителя кляня.
Ужасом земля объята, топчет горы Сфармэ-Пьятрэ,
Через пропасти шагает, переходит реки вброд,
Недра темные колышет быстроногий тучеход,
Властелин землетрясений, не идущий на попятный!
Он скалу, как лист табачный, растирает меж ладоней,
Камни сбрасывает в реки, те в речном сгрудились лоне,
Стопудовыми ногами глыбы грозные дробит,
И вода на тех порогах вся бурунами кипит!
Покидающие русла затопляют землю реки,
Долу клонятся вершины, брызжет пена на холмы,
Но подземный гул и гомон, но подспудный грохот некий
Не смущает так людские омраченные умы,
Как над миром потрясенным появленье исполина,
Челюстей могучих скрежет и огонь кровавых глаз;
Головой пронзая тучи, топчет горы и долины,
Сам живой горы подобье, поражает страхом нас!
Ну а братец Стрымбэ-Лемне ворвался в лесную гущу,
Голос вьюг в былом затишье громче яростной трубы, —
Тополя, как травы, клонит великан, в лесах бегущий,
На бегу корчует вязы, ломит буки и дубы.
Продирается сквозь дебри и шумит в прибрежных рощах,
Заскрипели ветви дико, лезет Стрымбэ напролом,
За его спиною бревна и обломки веток тощих,
За плечами черный хворост, искривленный бурелом!
Вдруг застыли исполины, кверху головы задрав,
Вдруг сверкающее солнце скрыло лик за мрачной тучей:
Фэт-Фрумоса и Трестяну ввысь уносит конь летучий,
Золотистыми крылами на прощанье помахав!
Прижимается Трестяна нежно к сердцу Фэт-Фрумоса,
Как звезда, ее улыбка блещет выше звездных стай,
И сокровище земное Фэт-Фрумос златоволосый
На коне везет крылатом в беспредельный звездный рай!
Проплывала эта пара, нежно слив уста с устами,
Всё друг другу в очи глядя, словно мчатся в чудном сне, —
Застонали великаны и затопали ногами:
Ярость гневная вскипела в их душевной глубине.
И взъярились великаны, словно дымные вулканы,
Рвут дубы, швыряют в небо камни, корни, валуны,
И летят деревья к солнцу, скалы мчатся сквозь туманы,
Камни рухнули — у братьев черепа размозжены!
Сказочники уверяют, что лукавый Стату-Палмэ,
Спрыгнув с тополя, на зайце поскакал, не чуя ног, —
И, приблизившись к убитым, произнес почти печально,
Что телегу пребольшую сковырнул с пути пенек!
вернуться
8
вернуться
9
вернуться
10