— Драко Малфой, ты просто кошмарен, — вскрикнула Гермиона Грейнджер, когда, наконец, явилась перед ним, утопая в огромной мантии.
— Это я кошмарен? — он нахмурился. — Ты хоть представляешь, какой душевной агонии ты меня подвергала в последние несколько недель?
— Ты хоть представляешь, сколько планов на нашу годовщину разрушил ты за последние несколько месяцев? — резко выпалила она.
Ее волосы, оттого что наэлектризовались, нависали над ней, словно облако, но страх, вызываемый ее гневной тирадой, уменьшился, когда мантия совершенно не ее размера начала сползать с одной стороны и обнажила хрупкое веснушчатое плечо, юбка в этот момент то и дело угрожала полностью соскользнуть с ее бедер.
—Я разрушил наши планы на годовщину? — он поперхнулся.
— Да! — рявкнула она, уперев руки в бока, чтобы спасти отчаливающую от борта юбку, и свирепо уставилась на него. — Каждый раз, когда мне приходила в голову какая-нибудь идея и я начинала звонить и бронировать нужные места, являлся ты и вдруг за ужином или завтраком предлагал мою же идею! Каждый такой раз мне приходилось начинать все сначала!
Драко ошеломленно смотрел на нее.
— Так вот почему у тебя был такой раздраженный вид, когда я заговорил о библиотеке Адмонта [4]? — слабым голосом спросил он.
— Да! И о Ватикане! И даже об Атлантиде [5]! Мне пришлось отменить пятнадцать чародеев, которые должны были нас поженить!
Она кипела от негодования, и Драко подумал, что было бы неуместно наброситься на нее с поцелуем сейчас, хотя внутри все ликовало от невероятного облегчения.
Она вскинула голову и сердито посмотрела на него.
— Все это время именно ты планировал наши поездки. В прошлом году я говорила, что хочу сделать тебе сюрприз. И я подумала, что ты захочешь оставить нашу вторую годовщину в покое и позволишь мне заняться организацией. Но потом ты, злобный таракан, рушил все планы, вычисляя каждую мою «оригинальную» идею, да еще и бессовестно кидал мне свои разгадки в лицо.Я до сих пор даже не знаю, как тебе это удалось! Мне пришлось занять почтовых сов Гарри и Рона. Я приняла Оборотное зелье, воспользовалась международной каминной сетью, когда, я знала наверняка, ты был занят на совещании. И все равно ты умудрился стать ласковым убийцей всех моих суперсекретных планов! Признавайся, ты применил Темную магию, чтобы выслеживать мои действия? Я ходила к пяти разрушителям проклятий, и никто из них даже не смог ничего найти.
Святая Цирцея, она была не на шутку рассержена.
Драко все еще пребывал в замешательстве.
— Я тебя не выслеживал. Я не пытался разгадать твои сюрпризы, — запротестовал он. — Я просто тоже пытался спланировать нашу годовщину.
Гермиона замерла и удивленно уставилась на него. Драко провел рукой по волосам и затем смущенно махнул ею в воздухе.
— Я не был уверен, что ты все еще хочешь быть моей женой. Я подумал, что, если бы мне пришла в голову идея, от которой ты бы осталась в восторге, это послужило бы хорошим поводом, чтобы спросить тебя. Но каждый раз, когда я поднимал эту тему, ты отвергала идею за идеей и все больше раздражалась. Поэтому… я начал думать, может быть, ты так давала мне понять, что больше не хочешь быть со мной и пыталась избавиться от меня без обременительного для нас двоих разговора… — его голос затих.
— Ты идиот! — возмущенно выдохнула она. — Ну и что? Ты думал, что я чмокнула тебя в щеку, послала в Александрию под предлогом переустановки защиты на книгах, а сама под шумок исчезла из твоей жизни?
Страх, который он якобы испытывал в самом начале ее тирады, сейчас не шел ни в какое сравнением с тем ужасом, который отразился на его лице.
— Я… — пробормотал он и замахал руками, пытаясь прийти в себя от нахлынувшего на него потока облегчения и растерянности, — я не хотел предполагать… и я боялся спросить, потому что не был уверен, что смогу справиться, если все-таки спрошу, а ты ответишь «нет».
Гермиона закрыла глаза рукой, как будто больше не могла смотреть на него.
— Ты просто невероятен, — ее голос звучал приглушенно. Она все еще злилась, даже ее волосы потрескивали электрическими разрядами от негодования, которое, казалось, охватило каждую клеточку ее тела. Несмотря на это, Драко все равно подошел ближе.
— Как ты вообще здесь оказалась? Как, скажи на милость, ты сюда попала? — спросил он, и ему в голову пришла странная мысль. — Может, где-то в шкафу спрятан библиотекарь?
Гермиона убрала руку с глаз, чтобы посмотреть на него.
— Конечно, нет, — чопорно ответила она. — Как только я поняла, что ты решил испортить все мои сюрпризы, я решила, что лучше всего будет притвориться, что я сдалась. Поняла, что ты, вероятно, сочтешь Александрию слишком предсказуемым вариантом, поэтому договорилась с Игнатиусом, чтобы он немного нарушил правила и впустил меня. Мой план состоял в том, чтобы продолжать притворяться Эльвирой, пока мы не пройдем в Отдел истории, а затем использовать иллюзию, которая бы сымитировала, будто мы снова случайно попали в измерение под защитным куполом. Я предполагала, что ты придешь в ужас, а потом собиралась удивить тебя, разрушив иллюзию, и бум, — мы бы оказались на парусной лодке у Амальфи[6], а завтра прибыл бы волшебный священнослужитель и снова обручил бы нас, передал портключ и благополучно исчез, чтобы мы могли остаться наедине в наш медовый месяц. Но, конечно, ты должен был испортить и это. Как ты вообще догадался, что это я?
Драко доблестно боролся со всеохватывающим желанием взять Гермиону прямо на этом самом месте, но эта битва была проигранной, начиная с восьмого курса Хогвартса.
— Ты слишком много знала о нашей сексуальной жизни, чтобы быть кем-то, кроме моей жены, — сказал он, приближаясь к ней.
Она моргнула.
— Неужели? — обиженно бросила Гермиона, но, когда он захватил ее губы своими, она тихонько замурчала и обняла его, яростно целуя и вкладывая в поцелуй все свое разочарование от нереализованных планов, которые он непреднамеренно сорвал.
Он начал целовать ее подбородок.
— Но я едва пару слов сказала, — захныкала она.
— Ты… хоть представляешь… — спросил он, целуя ее в шею и зарываясь пальцами в ее волосы, — какое количество… чар приватности… я накладываю, прежде чем трахнуть тебя?
— А ты их накладываешь?
Он слегка отстранился.
— Я знаю, что ты возбуждаешься от острых ощущений, но Стокгольм ясно показал, что эксгибиционизм не твое. Так что, да, я всегда очень осторожен, и эта предусмотрительность, вероятно, стоила мне куда больше возможностей отыметь тебя, чем я хотел бы себе представить, — сказал он, смотря на нее с печалью и срывая пуговицы на ее огромной блузе.
— О… — воскликнула она, и почти все раздражение исчезло с ее лица. —Ты… я этого не знала…
— Я понял это, Эльвира, — сказал он с ухмылкой. С последним рывком ее одежда свалилась кучей на пол. Затем он притянул ее в свои объятия и крепко прижал к книжной полке, со стоном скользя руками по ее нежным изгибам.
— Значит, ты меня не бросишь? — спросил он в моменте, когда оторвался от ее губ.
— Нет, глупая твоя голова, — ответила она с раздражением, плавно перешедшим в стон, когда его пальцы скользнули вверх, чтобы сжать ее грудь и провести большим пальцем по соску так, как ей нравилось. — Ты, по-видимому, не заметил, но я просто без ума от тебя.
— Ну, я не хотел делать ошибочных предположений, — произнес он, все еще чувствуя легкое раздражение из-за душевной муки, в которую она его втянула. Но все это бледнело на фоне дьявольского желания, которое Гермиона разжигала, страстно хватая пальцами его рубашку, расстегивая пуговицы с поразительной быстротой. — А вдруг я тебя привлекал только постоянным доступом в Александрию?