Александрийская поэзия

Десять ночей на постели и десять я дней пролежала.

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

Кожу на теле как будто покрасили в желтую краску,

Падал мой волос густой, и скоро остались от тела

Кожа да кости одни. И как я в ту пору лечилась!

90 Скольких старух я звала, что лечили от сглаза шептаньем!

Легче не стало ничуть мне, а время все дальше летело.

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

Молвить служанке моей я правдивое слово решилась:

«Средство скорее достань, Фестилида, от тяжкой болезни.

Всей мной, несчастной, владеет миндиец; и ты поскорее

Стань, карауля его, у ворот Тимагета палестры.

Часто заходит туда; там бывать ему, видно, приятно».

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

Выждешь, чтоб он был один, и, кивнув головой потихоньку,

100 Скажешь: «Симайта зовет», — и ко мне его тотчас проводишь.

Так я велела; и вот за служанкой послушною следом

Дельфис пришел белокожий; а я-то, лишь только заслышав,

Как он к порогу дверному притронулся легкой ногою, —

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена, —

Вся я застыла, как снег, и холодные капельки пота

Лоб мой покрыли внезапно, подобные влажным росинкам.

Рта я открыть не могла и ответить хоть лепетом слабым,

Даже таким, что малютка к родимой во сне обращает;

Тело застыло мое, я лежала, как кукла из воска.

110 Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

Он на меня поглядел, и, безжалостный, очи потупив,

Тихо на ложе присев, он молвил мне слово такое:

«Да, сознаюсь, забежала вперед ты немного, Симайта,

Так же, как давеча я обогнал молодого Филина:[37]

В дом свой меня пригласила ты раньше, чем я собирался».

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

«Да, я и сам бы пришел, в том клянусь я Эросом сладким!

Трое иль четверо нас; мы сегодня же ночью пришли бы,

Яблоки, дар Диониса, припрятавши в складках накидок,

120 В светлых венках тополевых;[38] священные листья Геракла

Мы бы украсили пышно, пурпурною лентой обвивши».

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

«Коли б меня приняла, то и ладно бы; ловким красавцем,

Право, меж юношей всех меня почитают недаром.

Только б коснулся тогда поцелуем я губок прекрасных.

Если б меня оттолкнула, засовами дверь заложивши,

С факелом, с острой секирой тогда бы я в дом твой ворвался».

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

«Первое дело теперь — я Киприде воздам благодарность.

130 Ну, а потом — и тебе. Ты спасаешь от огненной пытки.

Милая, тем, что меня пригласила сегодня на ложе;

Я ведь почти что сожжен; ах, губительно Эроса пламя!

Жарче палить он умеет, чем даже Гефест на Липаре».[39]

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

«Девушек чарами злыми он манит из девичьей спальни,

Жен новобрачных влечет с неостывшего мужнина ложа».

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

Вот что он мне говорил, и впивала я все легковерно.

За руку взявши его, я на ложе к себе привлекала.

Тело приникнуло к телу, и щеки от счастья горели

140 Жарче и жарче, и сладко друг с другом мы тихо шептались.

Многих я слов не хотела б терять, о Селена благая,

Как до предела дошел он, и вместе мы страсть разделили.

Вплоть до вчерашнего дня он не мог бы мне сделать упрека,

Также и я б не могла. Вдруг знакомая нынче приходит —

Мать Меликсо и Филисты, искусной флейтистки самийской,

Рано, едва рассвело, и чуть на небо кони взбежали,

Что розоперстую Эос несут из глубин Океана.

Много она наболтала, и, кстати, как Дельфис влюбился:

Снова он страстью пылает, но к девушке или к мужчине,

150 Точно не знает она; во имя любви своей новой

Чистым вином возлиянье[40] свершив и не кончив пирушки,

Он поспешил убежать, чтобы двери венками украсить.[41]

Вот что сказала мне гостья, и знаю я — все это правда.

Прежде ко мне приходил он на дню по три раза и чаще,

В склянке дорийскую мазь оставлял он, как дома, нередко;

Нынче двенадцатый день, как я его больше не вижу.

Видно, нашел себе радость иную, меня позабывши.

Нынче его волшебством я свяжу, но Мойрой клянусь я:

Коль оскорбит он опять — стучать ему в двери Аида!

160 В этом вот ларчике здесь сохраняются страшные зелья.

37

Ст. 114. Филин — бегун, победитель на олимпийских играх в 264-260 годах до н. э. Он был родом с Коса, и Феокрит, очевидно, хотел почтить любимый им остров, упомянув это имя в своем стихотворении. Это имя дает возможность приблизительно определить время написания II идиллии.

38

Ст. 119-120. Яблоки. — Их поднесение считалось объяснением в любви. Листвой серебристого тополя был увенчан Геракл, когда вывел Кербера из Аида, тополь был посвящен ему; Геракл считался покровителем гимнастов, поэтому юноши атлеты надевали венки из тополевых листьев.

39

Ст. 133. Липара — остров около Сицилии с вулканом, считавшимся кузницей Гефеста.

40

Ст. 151. Чистым вином возлиянье… — По греческому обычаю, вино на пирушках пили, смешивая его с водой; цельное вино пили в небольшом количестве в честь возлюбленных.

41

Ст. 152. …двери венками украсить… — Украшение двери дома, где жила возлюбленная, тоже было обычным и сопровождалось так называемой песней перед запертой дверью.