Гребень златой не забудьте, дабы она расчесала
Локон, пригладив волну ясно светящих кудрей.
Выйди, Афина! Смотри, каково твое ополченье —
Чистые девушки все, кровь же Арестора[236] в них.
35 Вот, Афина, несут и оный щит Диомедов,
Как тому научил в давние дни аргивян
Их наставник Евмед,[237] тебе любезный служитель;
Ибо, приметив, что смерть тайно готовит ему
Племя его, он бежал, прихватив с собою в дорогу
40 Твой кумир, и ушел в Крейских горах обитать,
В Крейских горах обитать; тебя же, богиня, поставил
В тех ущельях, что мы днесь Паллатиды зовем.
Выйди, Афина о шлеме златом, губящая грады,
Ты, чей дух веселят звоны щитов и копыт!
45 По воду, жены, сегодня страшитесь ходить; аргивяне,
Пейте сегодня от струй кладезных, не из реки.
Нынче, рабыни, несите сосуды свои к Фисадии
Иль к Амимоне,[238] другой дщери Даная-царя —
Ибо, влагу свою со златом смесив и цветами,
50 Инах роскошно ее с гор, веселяся, несет
На омовенье Афине; а ты берегись, пеласгиец,
Как бы нечаянно ты не увидал Госпожу.
Кто ее узрит нагой, Градодержицу нашу Палладу,
Аргоса нашего впредь уж не увидит вовек.
55 Так счастливо же в путь, Госпожа! А им я покуда
Слово скажу; не мое слово, но старых людей.
Дети, в некое время Афин л фнванскую нимфу
Дивно любила, ее всем остальным предпочтя
(Ту, что Тиресию матерь), и с нею была неразлучна.
60 Так; направляла ли путь к древней Феспийской земле
Или, ища Коронеи, ища Галиарта,[239] стремила
Бег упряжки своей чрез Беотийский предел
(Да, ища Коронеи, где ей благовонная роща
Посвящена и алтарь у Куралийской волны), —
65 Часто богиня ее с собою брала в колесницу;
Ни хороводы, ни смех, ни ликования нимф
Не услаждали Падладу, коль пляски вела не Харикло.
Все же и ей довелось горькие следы узнать,
Ей, что была для Афины меж всех любезной подругой.
70 Ибо однажды они, скрепы одежд разрешив.
Вместе купались в прозрачнотекущих водах, в Геликоне
Конском; полуденный час горы сковал тишиной.
Вместе купались они; полуденной это порою
Было, и тишина всюду царила в горах.
75 Только Тиресий один (едва борода пробивалась
На ланитах младых) там же со сворой бродил.
Жажда томила его, и пришел он к струям несказанным,
Бедный: и то, что нельзя, против желанья узрел.
Гневная тотчас к нему слова обратила Афина:
«Что за демон тебя, очи свои навсегда
80 Ныне теряющий сын Эверов, привел не на радость?»
Только сказала — и мрак юноше очи покрыл.
Не было речи в устах у него; оковала колена
Мука, и в страхе коснел оцепеневший язык.
85 Нимфа же вопль подняла: «Увы, ты ль отрока губишь,
О Госпожа? Такова ль ваша, богини, приязнь?
Очи сыновние ты отняла. Злополучнейший отрок.
Ибо Афинино ты лоно узрел и сосцы,
Солнца же больше не узришь вовек. Увы мне, злосчастной!
90 О Геликон, ты моей ныне запретен стопе!
Многое ты за немногое взял, меняла жестокий —
Нескольких ланей отдав, отрочьи отнял глаза!»
И, руками схватив обеими бедного сына,
Матерь вопль подняла, словно лесной соловей
95 Жалобой звонкой залившись. Над ней умилилась богиня,
И Афины уста слово такое рекли:
«О, жена, отрекись поскорей от речи, внушенной
Гневом, затем, что в беде должно винить не меня.
О, нисколько, поверь, похищать не сладко Афине
100 Отроков очи — но так Кронов глаголет закон:
Кто одного из бессмертных, самим божеством не избранный,
Узрит, великую тот пеню уплатит за грех.
О жена, что свершилось, того воротить невозможно:
Верно, такую уж нить выпряла Мойра, когда
105 Этот мальчик рождался на свет. Неси же с терпеньем,
Чадо Эвера, беду, ту, что тебе суждена.
Сколько жертв принести пожелает в свой час Кадмеида,
Сколько, увы, Аристей, если бы только могли
Вымолить этой ценой они хоть слепцом Актеона![240]
110 Ведь Артемидиных он спутником будет охот,
Но ни охоты, ни травли, ни стрелы, что вместе с богиней
Станет метать он в горах, все не помогут ему,
Стоит ему увидать не по воле своей омовенье
Дивной богини; свои псы господина пожрут,
115 Яростный пир учинив; а кости сыновние матерь
Будет сбирать, обходя заросли скорбной стопой.
Верно, счастливой тебя она назовет и блаженной,
238
Ст. 47-48.
240
Ст. 107.