Этой порою, спеша, мимо них пробегали мальчишки,
10 Быстрые гнали волчки на перекрестке дорог.
«Следуй за ними», — Питтак повторил, и, догнавши их, путник
Слышит: «Скорей догоняй тот, что ближе к тебе!»
Понял он эти слова, и от брака с невестой богатой
Он отказаться решил, детский запомнив совет,
И, возвратившись домой, жену себе взял он простую, —
Так же, Дион, догоняй ту, что поближе к тебе.
Клялся не раз Каллигнот Пониде, что в жизни ни друга
Он, ни подруги иной больше не будет любить.
Клялся, — но, видно, правдиво то слово о клятвах любовных,
Что не доходят они вовсе до слуха богов;
Нынче он к юноше страстью пылает; о ней же, несчастной,
Как о мегарцах, совсем нет и помину с тех пор.
Пусть и тебе также спится, Конопион, как на холодном
Этом пороге ты спать здесь заставляешь меня!
Пусть и тебе так же спится, жестокая, как уложила
Друга ты! Даже во сне жалости нет у тебя.
Чувствуют жалость соседи, тебе ж и не снится. Но скоро,
Скоро, смотри, седина это припомнит тебе.
Четверо стало Харит, ибо к трем сопричислена прежним
Новая ныне, и вся благоухает она.
То — Вереника,[251] всех прочих своим превзошедшая блеском
И без которой теперь сами Хариты ничто.
Здесь, Артемида, тебе эта статуя — дар Филераты;
Ты же, подарок приняв, деве защитницей будь.
Кто-то сказал мне о смерти твоей, Гераклит, и заставил
Тем меня слезы пролить. Вспомнилось мне, как с тобой
Часто в беседе мы солнца закат провожали. Теперь же
Прахом ты стал уж давно, галикарнасский мой друг!
Но еще живы твои соловьиные песни; жестокий,
Все уносящий Аид рук не наложит на них.
Если бы не было быстрых судов, то теперь не пришлось бы
Нам горевать по тебе, сын Диоклида, Сопол.
Носится где-то твой труп по волнам, а могила пустая,
Мимо которой идем, носит лишь имя твое.
Кто ты, скиталец, погибший в волнах? Твое тело Леонтих,
На побережье найдя, в этой могиле зарыл,
Плача о собственной доле, — и сам ведь, не зная покоя,
Чайкою всю свою жизнь носится он по морям.
Тимон,[252] ты умер, — что ж лучше тебе или хуже в Аиде?
«Хуже: Аид ведь куда больше людьми населен».
Не говори мне: «Привет». Злое сердце, ступай себе мимо.
Лучший привет для меня, коль не приблизишься ты.
Немногословен был гость, и поэтому стих мой короток:
С Крита Ферид подо мной, сын Аристея, бегун.
Здесь почивает Саон, сын Дикона, аканфиец родом.
Сон добродетельных свят, — мертвыми их не зови.
Пьяницу Эрасиксена сгубили винные чаши:
Выпил несмешанным он сразу две чаши вина.
Девушки Самоса часто душою скорбят по Крефиде?
Знавшей так много, о чем порассказать, пошутить,
Словоохотливой, милой подруге. Теперь почивает
В этой могиле она сном неизбежным для всех.
Солнцу сказавши «прости», Клеомброт-амбарканец внезапно
Кинулся вниз со стены прямо в Аид. Он не знал
Горя такого, что смерти желать бы его заставляло:
Только Платона прочел он диалог о душе.[253]
Пасшего коз Астакида на Крите похитила нимфа
Ближней горы, и с тех пор стал он святым, Астакид.
В песнях своих под дубами диктейскими уж не Дафнида,
А Астакида теперь будем мы петь, пастухи.
Может ли кто наверное знать наш завтрашний жребий?
Только вчера мы тебя видели с нами, Хармид.
С плачем сегодня тебя мы земле предаем. Тяжелее
Здесь Диофонту-отцу уж не изведать беды.
Если ты в Кизик приедешь, то сразу отыщешь Гиппака,
Как и Дидиму; ведь их в городе знает любой.
Вестником горя ты будешь для них, но скажи, не скрывая,
Что подо мной погребен Критий, любимый их сын.
«Здесь погребен Харидант?» — «Если сына киренца Аримны
Ищешь, то здесь». — «Харидант, что там, скажи, под землей?» —
«Очень темно тут». — «А есть ли пути, выводящие к небу?»
«Нет это ложь». — «А Плутон?» — «Сказка». — «О, горе же нам…»
Кто бы ты ни был, прохожий, узнай: Каллимах из Кирены
251
«Тимон, ты умер…».
252
«Солнцу сказавши «прости»…»
253
«Менит из Дикта…».
Эпиграмма написана от имени Менита из критского города Дикта; Менит участвовал в походе в Киренаику, где находился город Гесперис.
«Труд Креофила…».