Был мой родитель, и сын есть у меня Каллимах.
Знай и о них: мой отец был начальником нашего войска,
Сын же искусством певца зависть умел побеждать.
Не удивляйся, — кто был еще мальчиком Музам приятен,
Тот и седым стариком их сохраняет любовь.
Эти стихи Архилоха, его полнозвучные ямбы —
Яд беспощадной хулы, гнева кипучего яд…
Новой дорогой пошел Феэтет. И пускай ему этим
Новым путем до сих пор, Вакх, не дается твой плющ,
Пусть на короткое время других восхваляет глашатай, —
Гений его прославлять будет Эллада всегда.
Счастлив был древний Орест, что, при всем его прочем безумстве,
Все-таки бредом моим не был он мучим, Левкар.
Не подвергал искушенью он друга фокидского, с целью
Дружбу его испытать, делу же только учил.
Иначе скоро, пожалуй, товарища он потерял бы.
И у меня уже нет многих Пиладов моих.
Ищет везде, Эпикид, по горам с увлеченьем охотник
Зайца иль серны следов. Инею, снегу он рад…
Если б, однако, сказали ему: «Видишь, раненный насмерть
Зверь здесь лежит», — он такой легкой добычи б не взял.
Так и любовь моя: рада гоняться она за бегущим,
Что же доступно, того вовсе не хочет она.
Кикликов стих ненавижу; дорогой идти проторенной,
Где то туда, то сюда толпы бредут, не хочу.
То, что нравится многим, не мило мне; мутную воду
Пить не хочу из ручья, где ее черпают все.
«Ах, как Лисаний красив, ах, дружок!» — не успеешь промолвить,
Ахнет и Эхо: «Ах, друг! Это другой уж сказал!»
Что за чудесное средство нашел Полифем для влюбленных!
Геей клянусь я, Киклоп вовсе не так уже прост.
Делают Музы бессильным Эрота, Филипп, и наука
Лучшим лекарством, поверь, служит от всех его зол.
Думаю я, что и голод, при всей его тяжести, тоже
Пользу приносит одну: он отбивает любовь
К юношам. Вот что дает нам возможность бороться с Эротом,
Вот что способно тебе крылья подрезать, шалун.
Мне ты не страшен ничуть, потому что и то и другое
Средство чудесное есть против тебя у меня.
Менит из Дикта в храме сложил свои доспехи
И молвил: «Вот, Серапис, тебе мой лук с колчаном:
Прими их в дар. А стрелы остались в гесперитах».
Труд Креофила, в чьем доме божественный принят когда-то
Был песнопевец, скорблю я о Еврита судьбе,
О златокудрой пою Иоле. Поэмой Гомера.
Даже слыву. Велика честь Креофилу, о Зевс![254]
Баттова сына могилу проходишь ты, путник. Умел он
Песни слагать, а подчас и за вином не скучать.
АПОЛЛОНИЙ РОДОССКИЙ
АРГОНАВТИКА
Песнь первая
Феб, начавши с тебя, вспомяну о славных деяньях
Древлерожденных мужей, что, следуя воле державной
Пелия,[255] на крепкозданном Арго[256] промчались сквозь устья
Понта меж черных скал,[257] за руном золотым устремившись.
Было предсказано Пелию, что ожидает в грядущем
Лютая доля его: быть убитым по злому совету
Мужа, кого средь народа узрит он в одной лишь плеснице.
И невдолге Эзонид по реченью правдивому бога
Переходя чрез Анавра[258] холодные воды, плесницу
10 Только одну сохранил среди ила, другую ж оставил
В иле глубоком завязшей у самого устья речного.
К Пелию в дом он пришел, чтоб участвовать в пире, который
Тот в честь отца Посейдона свершал и прочих бессмертных,
Лишь о богине одной позабыв, пеласгической Гере.
Как увидал его Пелий, так сразу приметил, и скорбный
Плаванья труд для Язона надумал, чтоб тот или в море
Или средь чуждых людей возможность возврата утратил.
Дней минувших певцы прославляют корабль, возглашая,
Что его выстроил Арг по советам богини Афины.
20 Я же о роде теперь и об имени славных героев
Речь поведу, о долгом пути, о делах, совершенных
В странствии… Пусть мою песнь разгласят Аонийские сестры.
Первым Орфея помянем: его ведь сама Каллиопа, —
Так молва говорит, — родила, насладившись любовью
Недалеко от Пимплейских высот с Эагром-фракийцем.[259]
И говорят про него, будто он некрушимые скалы
Звуками песен умел чаровать и потоки речные.
254
255
Ст. 3.
256
257
Ст. 4.
259
Ст. 23.