Старец не ответил, а сунул ноги в валенки и, поднявшись со скамьи, пошаркал к столу.
– Кроме чая и сухарей ничего вам предложить не могу. Я не ждал гостей, – извинился он.
– Не извольте беспокоиться, батюшка Федор Кузьмич, – засуетился Хромов. – Мы, как солдаты, все свое носим с собой. Мы вам сами гостинцев привезли. Вот: свечи, масло для лампадки, спички, соль, сахар, чай, сухари… Моя хозяйка Наталья Андреевна даже кофею положила. Наказала передать вам от ее имени. Вы бы хоть рыбки поели, а то совсем отощали.
– Зачем ты меня пытаешься совратить, Хромов? Знаешь же, что я рыбу ем только по праздникам.
Старец подошел к печи, подкинул в топку дров. Из кадки зачерпнул полный ковш воды и вылил ее в закопченный чугунок.
– На печи вода быстрее закипит, чем в самоваре, – пояснил он и, обратившись к стоящему в дверях путейцу, добавил: – А вы что стоите? В ногах правды нет. Садитесь, подполковник.
Федор Кузьмич повернулся в сторону гостя и выпрямился во весь рост. Он стоял подле печи в длинной – ниже колен – холщовой рубахе, перетянутой узким ремешком. Большой палец правой руки он заткнул за пояс, а левую руку прижимал к длинной и белой как снег бороде.
Батеньков потерял дар речи.
Первым прервал неловкое молчание отшельник.
– За гостинцы тебе и твоей хозяйке, Хромов, спасибо. А ты сейчас на прииск или с прииска?
– Туда, – купец показал в сторону Ачинска.
– Значит, через пару дней в обратный путь. Тогда у меня к тебе есть предложение. Ты своего товарища оставь пока у меня, а будешь ехать домой – заберешь.
– Но, батюшка Федор Кузьмич, Гаврила Степанович хотел посмотреть, как золото добывают.
– Еще будет время, посмотрит. А вы как считаете, подполковник?
Батеньков утвердительно кивнул головой.
Хромов был человек воспитанный, хотя и крестьянских кровей. Он понял, что его присутствие на заимке сковывает двух стариков, которые явно были знакомы в прежней жизни, им хотелось поговорить наедине.
Сославшись на позднее время, он откланялся, а, добравшись до саней, приказал ямщику не жалеть лошадей. Чаю он попил только в Ачинске, на постоялом дворе, где и заночевал, так и не добравшись в этот день до своего прииска.
– Вы? – не веря собственным глазам, прошептал Батеньков.
Старец закрыл за купцом дверь и обернулся к гостю.
– Вот и свиделись, подполковник. Вы удивлены?
Но старый декабрист не ответил. Его глаза налились кровью. Седые патлы на голове ощетинились, как грива у льва перед схваткой. Он сжал кулаки и грозно двинулся на отшельника.
– Проклятый святоша! – процедил он сквозь зубы. – Что же ты натворил, венценосный мерзавец? О Боге вспомнил, грехи замаливаешь! У самого кишка оказалась тонка, ты, значит, братца на расправу подставил! Ох, хитер, Иуда!
Федор Кузьмич, не шелохнувшись, смотрел на надвигающегося мстителя из прошлого и даже не думал сопротивляться.
– Побойся Бога, Гавриил! – только и произнес он, указывая на иконы.
– Поздно мне о Боге думать, Ваше ничтожество! Даже твой любезный братец Николай-вешатель – и тот двадцать лет зря потратил на воспитание во мне христианского смирения. Ты даже не представляешь, каково это просидеть полжизни в одиночной камере, света белого не видя. Только чадит одна фитильная лампадка. Но сейчас ты мне ответишь за все: за смерть товарищей, за тюрьму и каторгу, за разграбленную и униженную вашей семейкой страну!
Путейский инженер был хотя и ниже ростом, но коренастый и жилистый. К тому же у него было еще одно неоспоримое преимущество – возраст. Пятнадцать лет разницы – это большая фора. Особенно, когда одному – семьдесят семь, а другому – всего шестьдесят два.
Но первый удар декабриста не достиг цели. Его кулак, нацеленный прямо в переносицу старца, прорезал пустоту. Человек в черной шинели не удержал равновесия и упал на охапку дров, раскидав их по всей келье. Он поднялся, потирая рукой ушибленное колено, и произнес:
– Ловко, Ваше ничтожество. Я смотрю, ты времени зря не терял. Кое-чему крестьянская жизнь тебя научила.
Он сделал еще один выпад в сторону старца. И вновь холщовая рубаха, как тень, увернулась от черной шинели.
Так повторилось еще не раз. Наконец Батеньков понял, что эта тактика успеха ему не принесет, и с дальнего боя он перешел на ближний. Выждав удобный момент, когда старец оказался между печью и столом, декабрист не стал замахиваться для удара, а прыгнул на старца всем телом. Эффект неожиданности сработал. Ему удалось ухватить отшельника за бороду. Он рванул ее с такой силой, что та затрещала у него под рукой. Старец охнул и подался вперед. Декабрист перехватил его за шею. Он навалился на хозяина всем телом, стараясь придавить его к полу.