От начала мира всякое зло из-за женщины происходит: первый человек Адам соблазнен был женой и впал в грех, и великий храбрый Самсон из-за женщины погиб, а Соломон, мудрейший из людей, согрешал с женщинами и адские муки заслужил,[79] а в Трое из-за одной женщины погибло множество царей и храбрых витязей.
И пришел Александр в Трою, и встретили его с честью великой, и дары, достойные царя, вынесли ему во множестве: вынесли ему доспехи Ацелиша, сына Вереша, укрепленные на львиной коже, и, положив их на щит Шелтамов,[80] принесли Александру. И рубиновый перстень египетской царицы, обладающий волшебной силой: если кто заболеет тяжело, то, взглянув на него, выздоровеет. Вынесли и одежды Поликсены царицы, жены Ацелиша, которого убил Аполон, треагадский царь; одежды же те обладали чудесными свойствами, и сияли на них различными цветами драгоценные камни. Александр, увидев одежду, удивлялся той женщине и больше всех женщин похвалил ее не только за дивные ее одежды, но и за верность и любовь, ибо любила Ацелиша, мужа своего,[81] и после смерти его не пожелала стать женой другого, говоря: «Весь мир не стоит храбрости и славы Ацелиша, так как же могу забыть его и полюбить другого?». Такая женщина — умнее мужчины: сохранила мужу своему любовь и верность. Вынесли ему венец той царицы: когда кто-либо надевал его на голову, то невидим становился ни днем, ни ночью, венец же словно огонь сиял. Вынесли ему и военное знамя, украшенное жемчугом и драгоценными камнями, и зубами крокодила, и костями змей, и покрывало из рыбьей кожи.[82] Принесли ему книгу некоего философа, в которой было описано разорение Иерусалима с начала и до конца. Прочел эту книгу Александр и нашел в ней описание подвигов великих витязей, и исполнился сочувствия и гордости, и сказал: «О, какие могучие погибли!». И добавил, прослезившись: «О, дивные среди людей и храбрые витязи, если бы застал я вас в живых, то по заслугам вашим воздал бы почести вам. Но счастливые вы: и после смерти остались великими и дивными, раз написаны о вас книги и довелось мне услышать о вас из этих книг».[83]
Затем Александр снова отправился в Македонию со всеми своими силами — македонянами и прочими воинами. Победителем вернулся он в Македонию, где не был уже шесть лет, и не видел матери своей Олимпиады и своего учителя, мудрого Аристотеля. Мать его, царица Олимпиада, и мудрый его наставник Аристотель, услышав о его возвращении, вышли встретить его на реку Скаминдрушу,[84] со всеми людьми македонскими и с детьми. Встретили его с почестями и богатыми дарами и отправились в город Филиппуст. Здесь повелел Александр всем македонянам три года жить в своих домах и коней своих холить, и оружие готовить, ибо готовился к походу на восток. И снова оставил в Македонии мать свою и мудрого Аристотеля, а с собой взял войско, сто тысяч вооруженных всадников македонских; и все они в шлемах, на щитах у них львиные головы, на всех конях одинаковые седла из крокодиловой кожи. И приказал, чтобы все македоняне на ночевках раскидывали шатры вокруг шатра Александрова, а прочим воинам не разрешил располагаться среди македонян.[85] И велел царь Александр взять с собою две тысячи красивых женщин и приготовить для них колесницы. И поставил над ними одного из слуг своих, чтобы управлял всеми ими разумно: когда кто-либо из воинов пожелает женщину, то пусть идет к старшему над ними и дает ему золотую монету и берет женщину; и сколько ночей ее продержит, столько монет золотых и даст. Все те воины македонские с Александром, как положено, снарядились — сто тысяч македонян, и когда садится Александр на коня, то и все на коней садятся и все с ним едут, и никто из них не хуже других, но все равны и конями, и оружием, и одеждой. А воеводой над ними был Птоломей, любимец Александров. Если же кого-либо из македонян убивали в бою, то на его место выбирали другого достойного воина, так что стотысячное войско македонское не уменьшалось.
Двинулся Александр на восточные страны, и некоторые сами ему покорились, и тех помиловал он, а кто сопротивлялся ему, тех он предавал острию меча. Страх и трепет охватили тогда страны, и царей палестинских и государство еврейское — те все были подвластны царю Дарию. И, к царю Дарию прибежав, сообщили ему о внезапном приходе Александра, македонского царя.
вернуться
Соломон женою ад наследи. — Здесь русский и южнославянские тексты дают наиболее ясное чтение — Соломон, как грешник, имевший много жен, последовал в ад. В греческих текстах здесь читается, что Соломон νά ’αχολουθήση τον Άντάνην τον βασιλέα (Истрин, стр. 43) «последовал за царем Антаном» (в дальнейшем тот же непонятный оборот употребляется и по адресу самого Александра — стр. 44). А. И. Соболевский считал это место доказательством первичности славянского текста по отношению к греческому (А. И. Соболевский. Из истории заимствованных слов и переводных повестей. Университетские известия, Киев, 1904, № 11, стр. 5—6). Возражая ему, В. М. Истрин (В. М. Истрин. К истории заимствованных слов и переводных повестей. Летописи Историко-филологического общества при Новороссийском университете, вып. XIII, Одесса, 1905, стр. 4) заметил, что Άδάνην могло получиться из ч αδην или αδαν в результате удвоения слога αν. В обоих случаях, однако, первоначальным смыслом следует считать «последовал в ад».
вернуться
оружие Ацелиша, сына Вереша, на лвовах кожах представлена, положивше на щите Шелтамове ... и перстень египетьскыя царица от камени дракса. — В южнославянских текстах «Ацелиш» (Ахилл) именуется сыном «Перлеуша (Прельша, Перлиша)» (Нов., стр. 38; Яг., стр. 249), т. е., очевидно, сыном Пелея, как и у Гомера. Далее там упоминается не «шелтамов щит», а «штить Ахакша Телемоникха (Тельмоносха)», т. е. щит Аякса, сына Теламона (см. выше, прим. 63). Название камня «дракс, андракс, аньраск», встречающееся в славянских текстах, представляет собой, по-видимому, искажение греческого названия карбункула, рубина (άνθραξ). В дальнейшем изложении перстню египетской царицы приписывается свойство делать людей невидимыми (см. ниже, прим. 116).
вернуться
портище Полксени царица госпожи, жены Ацеловашевы, его же уби Аполон, треагадскы царь ... Александр же, то портище виде, подивися жене той ... за веру и любовь, еже имяше ко Ацелишу, мужу ея. — В южнославянских текстах это место читается подробнее: Александру выносят «крьзно» (одежду) Поликсены, с которой обручился («прьстеновал») Ахилл («Ацелиш»), когда он отрекся от греков и перешел к троянцам; Ахилла убили «братиа вь полате на вечери лукавствомь (вь храме Аполона трьнога дельфильскога, уби же его Александрь и Дивушь)» (Нов., стр. 39, прим. 7; ср.: Яг., стр. 249). В основе этого рассказа лежит предание, отсутствующее у Гомера, но известное в греческой классической литературе («Троянки» Еврипида) Различные варианты этой легенды развивают популярные в средние века Дарет и Диктис (ср. «Троянские притчи», известные в русской письменности с XV в.; ПСРЛ т. XXII, ч. 2. СПб., 1914, стр. 223—224). Согласно легенде, Ахилл влюбился в дочь троянского царя Приама — Поликсену и явился, чтобы отпраздновать брак с ней в храм Аполлона. Здесь он был убит Парисом (Александром), направившим отравленную стрелу в единственное уязвимое место на теле героя — в пятку. Имени второго убийцы, а также легенды о неколебимой любви Поликсены к Ахиллу античные источники не сообщают. В греческих списках сербской Александрии этот рассказ читается по-разному: в древнейшем венском списке упоминается и Поликсена, и Брисеида, возлюбленная Ахилла, известная по гомеровским поэмам (W, стр. 36—38); в более позднем списке упоминается только Брисеида (Истрин, стр. 43). Это отличие греческих списков от славянских объясняется, вероятнее всего, тем, что греческие переписчики XVI—XVII в. изменили текст, заменив (частично или полностью) имя Поликсены именем Брисеиды (из иной, более распространенной традиции). Менее вероятно предположение, что в протографе сербской Александрии упоминалась Брисеида, а затем в славянских текстах она была заменена Поликсеной (ср.: Веселовский, стр. 206—207).
вернуться
Изнесоша ему венець тое же царица, егда кто его на главу полагает, невидим бываше... и харкизмо, иже бе от рыбьи кожи. — В южнославянских текстах говорится, что венец жены Ахилла делал людей невидимыми днем, «вь ношти же иако огнь свьтеше се» (Нов., стр. 40); в греческом тексте нигде не упоминается о способности этого венца делать людей невидимыми, а только сказано, что он ночью сверкал как огонь (Истрин, стр. 43). Вероятно, именно этот вариант следует считать первоначальным, ибо в дальнейшем эту магическую роль выполняет перстень, а не венец (см. ниже, прим. 116). Далее в южнославянских текстах упоминается «бележець» (знак, значок) Гектора и «киепазмо (хакизмо) оть рибие коже»; в греческих текстах называется σκέπασμα — «покрывало».
вернуться
принесоша ему книгу некоего философа, иже написано в ней о разорении Иерусалиму исперва до конца ... прилучихомся услышати от вас в книгах сих. — Этот текст читается только в русской редакции сербской Александрии (в Ефросиновском виде — см. выше, стр. 212). В южнославянских и греческих текстах Александру приносят книгу «философа Омира (в некоторых списках — от Рима) ... о тройском разорении»; Александр прославляет троянских героев, говоря, что они достойны зависти, ибо после смерти удостоились быть воспетыми великим Гомером (аналогичная мысль высказана Плутархом, XV). Упоминание книги о разорении Иерусалима является несомненным дополнением русского редактора. О разорении Иерусалима при Навуходоносоре (VI в. до н. э.) повествует библейская книга пророка Иеремии. Возможно, однако, что русский редактор имел в виду весьма популярную на Руси «Иудейскую войну» Иосифа Флавия, не смущаясь возникающей при этом крайней хронологической несообразностью (у Иосифа Флавия описываются события I в. до н. э.).
вернуться
На реку Скаминдрушу. — Река Скамандр течет на северо-западе Малой Азии. в окрестностях Трои.
вернуться
а иному полку не вмещатися в полкы — в южнославянских текстах «а иному никому ту вьмешати се» (Нов., стр. 42); в греческом списке: «никто не смел (располагаться) внутри строя македонян» (W, стр. 39).