Надеть простреленную куртку в пятнах крови Казарин не решился. Поэтому снял с вешалки полувоенный мужской плащ, некогда принадлежавший заместителю наркома Чу1унову, и набросил его на плечи. Затем осторожно прошел на кухню, здоровой рукой отодвинул засов черного хода и оказался на лестнице. Спустившись вниз, он приоткрыл входную дверь, какое-то время сквозь щель оценивал обстановку, после чего быстро вышел в тенистый мрачный двор, а потом и на улицу. Только тут Владимир Константинович почувствовал себя в безопасности. Он ничем не отличался от других москвичей, спешивших по своим делам, и теперь можно было спокойно оглядеться. Первое, что бросилось в глаза, – непривычно большое количество патрулей. Военные с повязками на рукавах, сами по себе, были обычным явлением в военной Москве. Но вот то, что останавливали они в основном женщин, причем тех, кто хотя бы отдаленно напоминал Анну, Казарина насторожило. Он решил подойти поближе и вслушаться в разговор патрульных с очередной прохожей. Это был опрометчивый шаг. Молодой капитан тут же отпустил миловидную женщину лет сорока и направился к Казарину.
– Эй, гражданин! Предъявите ваши документы. Казарин вздохнул, выудил здоровой рукой из кармана плаща свое удостоверение и протянул начальнику патруля. Раскрыв книжечку, капитан изменился в лице и отдал честь:
– Виноват.
Казарин забрал документ и зашагал в сторону Кремля.
Машина выкатилась из кремлевских ворот и двинулась по утренней Москве. На переднем сиденье рядом с водителем сидел Алексей Казарин, на заднем – генерал Шапи-лин, который никак не мог прийти в себя. Он продолжал отчитывать зятя за события последних дней. Казарин, как обычно в таких случаях, глядел по сторонам и молчал.
– Тебе мало было той дурацкой истории с Бароном?! Опять начал?! Всех под удар поставил!
Машина проехала гостиницу «Москва» и сильно подпрыгнула на выбоине в мостовой.
– Чего молчишь? – не унимался Шапилин.
– А чего говорить? – не выдержал Алексей. – Я вел следствие.
– Следствие он вел! – взорвался Петр Саввич. – Твоя задача какая? Пошел, увидел, доложил. Все! Слушай, а может, тебя и вправду на фронт отправить? Прямо на передовую.
Казарин заулыбался, повернулся к Шапилину со словами благодарности, но Петр Саввич показал ему кукиш.
– Шиш тебе! – И тут же добавил: – Займешься пропавшей англичанкой.
Алексей /дивленно воззрился на тестя.
– Петр Саввич, а мы-то тут при чем?
– Ты-то ни при чем, ты всегда ни при чем! А меня уже второй день достают все, кому не лень! Англичане нервничают так, будто она не жена обычного писателя, а особа королевской крови. Чует мое сердце, что-то здесь не так! Не зря они так дергаются…
– Петр Саввич, – Лешка сделал умное лицо, – вы бы хоть сказали, кто она на самом деле?
– Да сказал же я тебе, обычная жена обычного писателя. Правда, русская по происхождению. Впрочем, тамошние ребята тебе все подробно расскажут.
Впереди показалась площадь Дзержинского, и Алексей окончательно скис.
– Петр Саввич, они ж меня с потрохами сожрут. Сами знаете, как они к чужакам относятся.
– Не боись, не сожрут. Тем более сам генерал Кудрявцев по твою мятежную душу звонил: пришли, говорит, мне этого умника и точка. – Шапилин с усмешкой похлопал зятя по плечу. – Видишь, твоя дурная слава растет не по дням, а по часам. Следопыт хренов. Треугольники, квадратики, делим, умножаем.
В глазах Петра Саввича мелькнули веселые искорки. Алексей хотел поинтересоваться, откуда о его деятельности известно какому-то генералу, но Шапилин приказал водителю:
– Останови, Степа. Мы приехали…
Казарин выглянул в окно. Машина притормозила возле знаменитого здания на площади Дзержинского.
– Иди, тебя уже ждут.
Алексей послушно вышел. Он уже поднимался по ступенькам второго подъезда, когда в машине опустилось стекло и Шапилин поманил его пальцем. Алексей подошел, нагнулся к окошку, а Петр Саввич взял его за пуговицу гимнастерки:
– Алексей, и на этот раз я тебя прошу, как тесть, как отец твоей жены, – без самодеятельности. Я Moiy на тебя надеяться?
– Само собой, – хитро улыбнулся зять.
Открыв входную дверь своей квартиры, Владимир Константинович первым делом обнаружил записку, приколотую иголкой к обоям в прихожей. В ней сын сообщал, что они с Танькой вернулись, но не понимают, куда он запропастился. Причем слова «с Танькой» и «вернулись» были подчеркнуты. Владимир Константинович улыбнулся, подошел к шкафу возле кровати, поменял белье и гимнастерку, завернул в газету йод, вату, бинты, добавил к ним на кухне кое-какие продукты и уже направился к двери, как вдруг его взгляд привлек камень, лежащий на полке. Это был минерал округлой формы черного цвета с перламутровыми прожилками. Владимир Константинович тронул его указательным пальцем. Камень закачался как неваляшка и постепенно замер в том же положении. Казарин положил минерал в карман, выключил свет в квартире и вышел в коридор…
Миновав кремлевский КПП у Спасских ворот, он повернул на Васильевский спуск, перешел мост через Москву-реку и направился в сторону Замоскворечья. Через полчаса Владимир Константинович неторопливой походкой вошел в кладбищенские ворота Донского монастыря и двинулся по аллее к маленькой церквушке. Остановившись перед входом, он снял фуражку, украдкой перекрестился и толкнул массивную дверь.
Купив свечку, Владимир Константинович поставил ее к аналою, а затем перешел к алтарю. Какое-то время он стоял неподвижно, внимательно разглядывая главный иконостас, потом двинулся к выходу.
Пропетляв некоторое время по кладбищенским дорожкам, Казарин, наконец, свернул на маленькую тропинку и оказался у разрытой могилы. Оглядевшись по сторонам, Владимир Константинович подошел к двум могильщикам, копавшим глубокую яму.