При этих словах рука Афанасия скользнула вниз по ремню автомата. Монах, почуяв неладное, заволновался:
– А позвольте бумагу посмотреть?
– Бумагу? – заулыбался Афанасий. – Сейчас…
Но не успел он договорить, как его напарник выхватил штык-нож и вонзил его по самую рукоятку в живот священнослужителю. Тот вскрикнул, но диверсант зажал ему рот и еле слышно прошептал:
– Тихо, тихо, тихо…
Дверь в келью, в которой сидели над книгами еще два монаха, была открыта. Когда в проеме неожиданно показалась мощная фигура, они даже не успели испугаться. Прозвучало несколько выстрелов, и кровь брызнула на пожелтевшие страницы. Далее люди Варфоломеева бросились в часовню. Настоятеля они застали за молитвой.
Афанасий выстрелил ему в затылок и устало выдохнул:
– Порядок.
Затем он подошел к убитому и снял с его шеи серебряный крест.
– Не шакаль, – раздалось за его спиной. Афанасий обернулся. Перед ним стоял Герман Степанович. В руке он держал «вальтер».
– Делом займись, упырь.
Внутри гостиницы «Метрополь» Алексей Казарин оказался первый раз в жизни. Войдя в вестибюль, он направился к стойке администратора и, показав удостоверение, представился:
– Казарин, комендатура Кремля. Вас должны были предупредить о моем визите.
– А как же! – гостеприимно заулыбался администратор.
– Вот и прекрасно, проводите меня к гражданину… – Алексей замялся, понимая, что подобрал не то слово, но тут же поправился: – К господину Уилсби. Джеральду Уилсби.
Администратор перестал улыбаться и грустно закивал головой.
– Очень, очень жаль, товарищ Казарин. Но господин Уилсби полчаса назад уехал.
– Как «уехал»? – удивился Алексей.
– Да вот так. Как только узнал, что вы приедете, тут же собрался и выбыл.
– А вещи?
Администратор устало сморщился.
– Свои вещи забрал, а вот супруги – сказал, что после заберет. Говорю же: уж очень он торопился.
Казарин чертыхнулся и строго скомандовал:
– Пойдемте – покажете!
Администратор замялся и его глаза испуганно забегали:
– Вообще-то это не разрешается…
Однако, немного подумав, он окинул взглядом высокую фигуру незваного кремлевского гостя и деловито произнес:
– Хотя, с другой стороны, жилец-то выписался. Стало быть, номер свободен. Прошу…
Они поднялись на третий этаж и подошли к одному из номеров.
Повозившись немного с ключом, администратор отпер дверь. Перед тем как войти в номер, Казарин осторожно придержал гостиничного служителя за локоть и вежливо сказал:
– Дальше я сам.
Захлопнув дверь перед носом удивленного администратора, он начал тщательно изучать номер. Сначала перебрал все вещи на столе и пролистал календарь на пружинках. Затем заглянул в шкаф, но и там ничего подозрительного не обнаружил. Наконец, его внимание привлек томик Карамзина, лежащий почему-то на полочке у входной двери. Он поднял книгу и внимательно ее осмотрел. Книга как книга, Алексей положил ее на место и вновь направился к двери, но что-то его остановило. Он вернулся, еще раз взял его в руки, полистал. Ничего необычного, разве что экслибрис некоего Н.Х. Климова. Казарин вновь осмотрел оттиск, подошел к телефону и, не закрывая книгу, набрал номер.
– Здорово, капитан, это Казарин, – непринужденно крикнул он в трубку, когда соединение состоялось. – «Ка-кой-какой», тот самый, с которым ты по Ордынке прогуливался. Я чего тебе звоню. Запроси-ка по вашей линии некоего Климова Н.Х. Дополнительно? Экслибрис у него на ветвистое дерево похож. Что такое экслибрис? Не знаешь? Ну это… Короче, приеду – расскажу.
Владимир Константинович прошел под Большим Каменным мостом и остановился у стенда с газетой. Это была лишняя возможность проверить – есть ли за ним слежка. События последней ночи не выходили из головы. Он никак не мог понять, кто были те люди, что напали на Анну первыми. Лубянских ребят он заметил еще накануне, и именно поэтому почти сутки старался не выпускать Анну из виду. В тот роковой день он сразу вычислил людей в штатском, ведущих ее от дверей «Метрополя». Когда к ним присоединился автомобиль, Владимир Константинович решил, что это две группы одного ведомства. Но потом случился странный ночной бой, причем нападавшие вели себя отнюдь не как простые грабители.
Набережная напротив дома правительства была пуста и безлюдна. Казарин быстро прошел спуск к реке и повернул в одну из арок…
Анна бросилась к нему на шею, поцеловала и тут же забросала вопросами:
– Мог бы и разбудить, когда уходил. Как рука?
– Нормально.
– Где ты так долго был? Я вся извелась… Что-нибудь выяснил?
Казарин вынул из-за пазухи сверток с продуктами.
– И да, и нет, – устало произнес он, выкладывая содержимое на стол.
– Поешь.
Но Анна даже не взглянула на еду. А когда Владимир опустился в кресло, села перед ним на корточки и заглянула в глаза.
– Ну? Не томи.
– Ситуация непростая, – вздохнул Казарин. – На улицах очень много патрулей. Останавливают всех женщин, которые хоть отдаленно похожи на тебя. Ваше посольство блокировано и, как я понял, пробраться в него невозможно.
Анна обреченно кивнула, но тут же, о чем-то вспомнив, спросила:
– А в церкви ты был?
Владимир Константинович ответил не сразу. Вначале он все-таки достал из свертка плитку шоколада и протянул Анне:
– Был и обо всем договорился.
– Когда? – встревоженно спросила она.
– Сегодня, ночью.
Анна взяла в свои ладони руку Казарина и прижалась к ней лбом:
– Господи, я приношу тебе одни несчастья.
Он бережно провел по ее волосам и отвернулся.
Не дозвонившись в очередной раз до отца, Алексей Казарин вышел из телефонной будки на углу Пушечной и Неглинки и быстро пошел вверх в сторону Рождественки. А через пять минут он уже пересекал двор дома в Варсонофьевском переулке. Войдя в подъезд, он одним махом одолел несколько пролетов и ткнул пальцем в звонок, под которым значилось: «Климовы». За дверью послышались неторопливые шаги. Затем она приоткрылась на цепочку, и женский ГОЛОС СПрОСИЛ:
– Вам кого?
– Здравствуйте, моя фамилия Казарин. Я из милиции, – как можно беззаботней, чтобы не спугнуть хозяйку, произнес Алексей и достал из-за пазухи Карамзина. – Это ваша книга?