Как-то торговал Алексаша пирожками на Красной площади и замер от того, что увидел: Всю площадь заполнили стрельцы, тревожно бил набат. Стрельцы поднимали на копья бояр, одного столкнули с колокольни, врывались во дворец, неистово кричали:
– Не хотим, чтобы нами Нарышкины правили! Хотим Ивана первым царём, а Петра – только вторым, а регентом над ними царевну Софью!
На одном крыльце стояла пожилая женщина в царском вдовьем одеянии, а с ней – мальчик с перекошенным от испуга лицом. На другом крыльце стояла статная черноволосая женщина с соколом на плече и кричала:
– Давайте, меня на регентство кричите, за наградой не постою!
Мальчик вырвал руку и подбежал к забору. Алексаша тоже подошёл поближе. И тут их взгляды встретились…
… Прошло всего несколько секунд, но Алексаше показалось, будто прошла вечность, по телу пробежали мурашки: его заворожили, как угольки, чёрные, печальные, напуганные глаза этого мальчика…
…А мальчик стоял и не мог оторвать взгляда от голубых, как озёра, глубокомысленных глаз Алексаши, его мягких черт лица, от той тоски и грусти, которыми были наполнены глаза Саньки…
«Его взгляд так прожёг мою кровь, он больше из мыслей моих не уйдёт…» – подумали Алексаша и мальчик друг о друге.
…Тут пожилая женщина позвала мальчика в чёрную карету:
–Петруша, скорее!
Мальчик, словно очнулся, и побежал…
… А Алексаша ещё долго, как заколдованный, стоял на том же месте и о чём-то думал, когда подошёл Лёшка.
– Кто этот мальчик? – спросил Алексаша.
– Царь Пётр… – ответил Лёшка.
– Разве у царя могут быть такие печальные глаза? – удивился Алексаша.
– Ещё как могут, это нам только кажется, что у царей жизнь сладкая… – съязвил Алёша, а сам подумал: «Пётр – царь, а мой Алексашка – уличный мальчишка, наверное, им лучше не знать друг о друге…»
Детство Петра.
А теперь настало время узнать о другом главном герое этой книги – Петре. Он был младшим сыном царя Алексея Михайловича. В молодости Алексей Михайлович женился на красивой и родовитой, но больной женщине из рода Милославских. Она родила ему десять детей, но выжили только трое: больные Фёдор и Иван и единственная здоровая девочка в этой семье – старшая сестра царевна Софья. Когда Мария Милославская погибла, Алексей Михайлович женился снова: на молодой боярышне Наталье Нарышкиной. Наталья родила ему сына, которого нарекли Петром. Пётр родился богатырём, и рост, и вес его поражали родственников. Алексей Михайлович радовался этому ребёнку, как первенцу, велел палить из пушек и закатил пир. Дворцы из цукатов и пряники в виде двуглавого орла украшали стол. Только стар уже был Алесей Михайлович, пришёл его срок…
… Когда Петруше было четыре года, ушёл из жизни Алексей Михайлович, стала Наталья Кирилловна вдовой…
Следующего царя на миропомазание несли: ходить он не мог. Это был старший сын Алексея Михайловича Фёдор.
Сколько Фёдор правил, столько героически сражался со своей болезнью. У него было всё, для того, чтобы стать великим правителем…
…Всё, кроме здоровья…
Фёдор многое сделал для страны, но делал он всё судорожно быстро, словно чувствуя, что времени ему дано немного…
…Когда Фёдор скончался, Петру было десять лет…
Когда думали, кого на трон ставить, решили, что Иван тоже больной, лучше поставить юного Петра. Сказано – сделано: миропомазали десятилетнего Петра на трон, а регентом по малолетству назначили мать его – Наталью Кирилловну. Все остались довольны этим решением, кроме царевны Софьи…
… Дело в том, что как-то в юности видела Софья спектакль о Византийской царевне Пульхерии, которая была правительницей – регентом при младшем больном брате. Смотрела Софья с жадностью на сцену во все глаза: видела она не Пульхерию, а себя, не брата её, а царевича Ивана. И горели глаза Софьи нехорошим огнём: огнём жажды власти. «Чем же я хуже Пульхерии? И волосы черны, и брови соболиные, и ростом удалась в отца, и увлечения по-настоящему царские: пиры, соколиные охоты, и образование царское получала и ум есть…» – размышляла Софка. И быть ей правительницей, если бы не Пётр, который, как кость в горле, мешал Софке.
И тут нашла Софка решение.
Созвала она стрельцов и сказала:
– Послужите мне, устройте бунт! Кричите Ивана – первым царём, а Петра – только вторым, а меня – регентом! За наградой не постою! Озолочу!
…А на завтра был стрелецкий бунт…
…Бил набат, стрельцы оглушительно кричали то, что им велела Софья. Боярин Артамонов вышел и закричал:
– На кого руку поднимаете, холопы!
– А ты давно с колокольни летал?! – возмутились стрельцы и сбросили его с колокольни.