Иногда приходит Леха Насонов (или индейский вождь Одноглазая Выхухоль), и мы с ним либо слушаем музыку, либо разговариваем разговоры, темой которых обычно является прошлый уч. год и ваше «потеряное поколение».
Вернулся из армии Рыбин и вся их компания выпуска 1978 года. Ищут работу. Некоторым все-таки удалось оформиться заграницу, теперь ждут вызова.
Видел Маринку Елисееву. Она пока не может найти работу. Гордеев сейчас в Горьком и Пашка очень хотел увидеть его, но ему очень трудно сняться с места теперешней работы, поэтому мне кажется, что он не приедет.
Но я надеюсь, что ты-то, приедешь, если выдастся свободная неделька. Моя комната та же, обстановка в ней не изменилась, и, мне кажется, что тебе будет приятно еще разок окунуться в атмосферу студенческой жизни. Ну до свидания, Генка! Еще раз спасибо тебе за письмо. Приезжай, в кино сходим! Огромный тебе привет от Кучи, Пчелки, Лехи-вождя.
Счастливо тебе полетать.[1]
Будущего режиссера кино в этой студенческой эпистоле обещает лишь единственная фразка: Приезжай, в кино сходим! Впрочем, и она этого не прорицает. Мы все любили кино – и в те далекие советские времена были окружены и большими кинотеатрами, и совсем камерными кинозалами. Кино на Минина, на Белинского, «Рекорд» – не говоря уже о крупных центровых. Там «Сталкер», здесь «Мимино», еще пройти – Ришар, а где-то Бельмондо. Там – море смыслов и нераскрытых подтекстов, здесь – океан обаяния.
В кино сходим… Все остальное в письме – о банальных подробностях быта и перемещениях студентов, ставших молодыми специалистами. Вечных вопросов Алексей не поднимает. Еще не готов – а болезнь тем временем уже наносит первые удары, о чем он не стыдился писать. Мне здесь очень плохо… то болею телом, то «душой»… – именно об этом. По этой причине, по причине общей хандры, с этим связанной, он и «на работу» (на учебу) не ходит.
Можно было, конечно, и не приводить его письмо в полном виде. Но оно довольно лаконично повествует и о судьбах, и о не слишком радужных жизненных обстоятельствах у кого-то из выпускников, связанных с необходимостью долгого поиска работы, например. И в общем отменяет ту монументальную картинку будущего защитника Отечества и героя, которую нынешняя «студия Грекова» от пропаганды всегда готова представить широкому зрителю по любому случаю.
И все же это было время, когда болезнь еще не захватила его всей силой, и сама безыскусная ткань бытия еще не отталкивала будущего творца, и в его мозг еще не проникла всеудушающая энтропия. Здесь он нормален – такой, как все, разве что хандрит, во многом вполне человечный и даже простецкий.
Сказать по правде, мне тоже было невесело. Хотя и по другой причине. Моя избранница не спешила соединиться со мной и в итоге предпочла меня другому, и я мало в чем находил утешение. Признаться, в этом не вижу греха. Мужчине следует стоически переживать неудачи в любви, но они же этот стоицизм и формируют. В общем, навыка не было. Но год пролетел быстро, и вслед за мной тем же «воздушным коридором» отправился и Балабанов. Его призвали на службу в другой город в полк ИЛ-76-х, но казалось (в летном-то формате), что это не так далеко от Калинина. Какой-то час лету.
И вот он, Леха Балабанов, вместе со мной в системе ВТА. Как и я, бортовым переводчиком. Это значит, что с момента пересечения госграницы ты должен выполнять в экипаже обязанности бортрадиста. (Ничего страшного – настоящий радист рядом, все в его присутствии, если что, подстрахует в техчасти.) Связь-то на международных перелетах исполняется на английском. Все по системе ICAO (International Civil Aviation Organization). А поди выучи господ прапорщиков английскому языку – даже и в пределах краткого вокабуляра радиообмена. Только начсвязи эскадрильи – старлей или кэп, этот еще что-то попытается исполнить на семейном утреннике, а двое с других двух бортов эскадрильных – с двумя звездочками вдоль плеча – мастера иного наречия.
Для этого тебя месяц-полтора помуштруют в азах радистской работы, и никто даже не потребует знания морзянки. Походишь на тренажер (нынешние умники на ТВ транслитерируют это слово в упор: раз это simulator – значит «симулятор»), дабы привыкнуть получше к реальной обстановке. А почему, собственно, и нет, почему и не «симулятор»? В XIX веке и «Айвенго» переводили как «Ивангое»…
Двухкилевой китообразный АН-22 из моей 12-й дивизии, старичок АН-12 из других, почти новенькие, с иголочки, реактивные ИЛ-76 – вся эта братия развозила разный скарб, зачастую военного назначения, в страны двух обширных частей света: Азию и Африку. Это и тогда уже не было секретом для коварной заграницы, а сейчас и подавно. Самолет не иголка, отовсюду разглядишь. Прилетит этот самолет (он же «борт» на профессиональном языке), разгрузится за пару часов и назад.