Об Альберте Ахенском мы знаем мало. Он был каноником в Ахене. На Восток он не ездил никогда, хотя испытывал такое желание; в качестве компенсации он решил «memoria? commendare quae auditu et relatione nota fierent ab his qui praesentes affuissent»[1675] [записать для памяти то, что услышал, сообщенное теми, кто там побывал (лат.)]. Рассказ доходит до 1121 г. и резко обрывается на этом годе. Каноник Бок[1676], с которым согласился Ваттенбах[1677], идентифицировал автора «Истории» как ахенского каноника, умершего 18 января 1192 г. Г-н Мейер выступил против этого утверждения и показал, что Альберт, очень вероятно, жил «во время крестового похода, так что трудно допустить, чтобы он мог жить в конце XII в.»[1678]. Больше об Альберте Ахенском нам ничего не известно.
В посвященном ему исследовании Зибель показал, что у этого автора есть некоторые полезные подробности о первых походах крестоносцев, о походах Готшалька и Эмихо, но все, что касается самого крестового похода как такового, изобилует фактическими ошибками и путаницей, поэтому он рассматривает Альберта Ахенского как второразрядный источник, при пользовании которым все следует проверять[1679].
Г-н Хагенмейер в работе о Петре Пустыннике продемонстрировал, что Альберт использовал письменные источники, вероятно, поэтические. Какие — точно сказать нельзя, потому что, как отметил г-н Мейер[1680], один из элементов сравнения, песнь о деяниях, отсутствует, а черты сходства, какие мы находим между текстом Альберта и «Песнью об Иерусалиме» Грендора из Дуэ, не позволяют сделать однозначного вывода. Грендор, несомненно, использовал «Песнь об Антиохии» Ришара Пилигрима, но поскольку он жил позже Альберта, он вполне мог воспользоваться и текстом последнего.
Г-н Куглер[1681] попытался реабилитировать Альберта Ахенского и показать, что тот, помимо второразрядных устных данных, использовал письменный источник — сочинение лотарингца, находившегося на службе у Готфрида Бульонского. Автору этой теории сделали обоснованный упрек[1682]: г-н Куглер исходит из «гипотезы о существовании дневника лотарингского крестоносца, откуда якобы списывал Альберт Ахенский», из гипотезы, которой он объясняет всё, но дневника он так и не предъявил.
Надо ли вместе с Зибелем отрицать всякую ценность сочинения Альберта? Или следует вместе с Куглером принять на веру все, чему не противоречат другие источники? На мой взгляд, оба автора слишком категоричны. Текстом Альберта Ахенского пользоваться можно, но осмотрительно — факты, которые он приводит, чаще всего сами по себе верны, но ложны в контексте, в какой их включает автор: «Альберту недостает точности, и он склонен к рассказам о чудесах, но он скорей доверчив, чем сознательно выдумывает или лжет»[1683]. Всякий раз, когда я мог сравнить рассказ Альберта с другим источником, я обнаруживал определенное совпадение в основных событиях. То есть Альберт был достаточно хорошо осведомлен; но большинство его источников имело немецкое происхождение, и отсюда у него тенденция сверх меры преувеличивать роль Готфрида Бульонского, некоторым образом делая из него героя, которому было предначертано свыше освободить Святую землю.
Альберт пользовался разными источниками, но не всегда брал на себя труд сверить и согласовать их; отсюда многочисленные противоречия, которые можно найти в его рассказе[1684]; к тому же он часто приукрашивал сведения, которые получал. Впрочем, он умел показать себя беспристрастным по отношению к грекам, он признавал услуги, оказанные с Алексеем[1685], которого позаботился снять обвинения, предъявленные после уничтожения отрядов в 1101 г. Поэтому, несмотря на многочисленные недостатки, на неточности в хронологии, хронике Альберта Ахенского не следует априори отказывать во всякой ценности — ее надо использовать с осторожностью.
Эккехард из Ауры[1686], сначала монах в Корвее, позже аббат монастыря св. Лаврентия в Урахе, или Ауре, отправился в поход в 1101 г. Он оставил нам «Hierosolymita» [Иерусалимца (лат.)][1687], написанного между 1114 и 1117 г. Самая интересная часть этого произведения — та, где автор рассказывает о событиях, которым был свидетелем. Эккехард проявляет себя довольно легковерным, принимая на веру все слухи, ходящие в лагере крестоносцев, и он откровенно враждебен по отношению к Алексею. Что касается событий, случившихся до его приезда, он интересуется прежде всего теми, ареной которых в 1099 г. стала Лаодикея. В этой части его рассказ следует дополнить с помощью рассказа Ордерика Виталия.
1676
1677
1678
1680
1681
Г-н Куглер посвятил этому вопросу несколько статей. См. далее список литературы. Свою теорию он сформулировал отчетливей всего в издании:
1683
1684
Cp. Alberti Aquensis Historia Hierosolymitana //
1687