Говоря о развале работы, он писал, что «уполномоченный якутского губернского земства г. Кулаковский, который должен бы был устроить это дело, продолжает делать никому не нужные поездки по колымским и якутским округам, уклоняясь таким образом от своих обязанностей и возложив их на других».
Разгневавшись на Кулаковского, М. Калугин сваливает на него даже вину за наводнение, опустошившее Верхоянский уезд. Главной причиной прекращения рыбного промысла в селе Казачьем он называет не наводнение, а «переполох населения, произведенный в Усть-Янском улусе бежавшим от большевистского движения с Булуна комиссаром Кулаковским, который, прибыв в Казачье, не только не принял никаких мер к успокоению населения, но своим бегством и сообщениями о происходивших событиях в Якутске через других настолько перепутал население, что оно, побросав свои обычные работы, невода и сети, также вынуждено было бежать».
Между прочим, эту клевету на Алексея Елисеевича Кулаковского использовал и как бы даже развил Башарин. Руководствовался он при этом, разумеется, наилучшими намерениями — необходимо было защитить Кулаковского от обвинений в сотрудничестве с Временным правительством.
Башарин прямо написал, что «весь период пребывания в должностях комиссара и уполномоченного земства Алексей Елисеевич использовал на научно-исследовательские цели, на сбор этнографических и исторических сведений о населении севера, на изучение фольклора, диалектов якутского языка, на сбор сведений об усвоенных якутами русских слов. Этим объясняется то, что с августа 1917 г. по июль 1919 г. Кулаковский путешествовал по разным населенным пунктам Верхоянского и Колымского округов».
Воистину, замощенная благими намерениями дорога не меняет с годами своего направления.
Кулаковский никогда не относился к порученной работе как к некоей синекуре. Он мог совершать ошибки, не всегда умел соразмерить свои силы, но он всегда честно относился к делу, которое брался исполнить. Приняв на себя ответственность за Верхоянский уезд, Кулаковский просто не мог забыть про нее и заняться собственными литературными трудами.
Доказывать это нет нужды.
Достаточно просто перечесть предисловие к сборнику «Якутские пословицы и поговорки», чтобы понять это.
«Разъезжая по разным делам в течение 25 лет по всей Якутии, я записывал слышанные пословицы во всех уездах и улусах ее, — писал Кулаковский в этом предисловии[108]. — К своим записям я прибавил 20 пословиц из Верхоянского сборника Худякова и из записок баягантайцев Н. Д. Неустроева и Ф. С. Андросова, предоставленных в распоряжение Литературно-переводческой комиссии при Якутском Наркомпросздраве, выбрал 50 пословиц и поговорок из 350, так как остальные 300 оказались записанными уже мною. Таким образом, у меня накопилось около 960 пословиц и поговорок и около 110 вариантов к ним. Материал этот я сдал в Совет Якутской Письменности, который и задался целью издать его на свои средства.
Касательно отбора поговорок мне приходится сознаваться, что я не записывал тех из них, которые казались мне менее значительными и бесцветными по своей конструкции.
При собирании пословиц и поговорок меня поразил один факт, именно: все записанное мною распространено по всей Якутии замечательно равномерно, исключая только Колымска, Усть-Янска и Жиганска, где язык поэзии забыт».
Обратите внимание на выделенные нами утверждения Кулаковского…
Информация, что именно верхоянский раздел сборника Кулаковский решил дополнить записями Худякова, говорит о многом.
Как рассказывал он в этом же предисловии, у него был свой метод сбора пословиц.
«Желая проверить толкование пословиц и в надежде услыхать какую-нибудь новую пословицу, я читаю какому-нибудь семейству свои прежние записи. Во время чтения возбуждается интерес в слушателях и кем-нибудь по ассоциации идей припоминается какая-нибудь пословица. То же происходит со вторым, с третьим… А я из вновь услышанных отбираю новое для меня».
Метод хороший, но трудоемкий, отнимающий немало времени, и воспользоваться им во время работы комиссару Верхоянского округа не всегда получалось.
Поэтому, наверное, и не удалось Алексею Елисеевичу расслышать язык поэзии ни в Жиганске, ни в Усть-Янске…
Зима с трескучими морозами длится в Верхоянске почти восемь месяцев, а на полтора месяца наступает полярная ночь.
В этот погруженный в кромешный мрак округ и приехал в начале декабря 1918 года помощник областного комиссара подпоручик Н. П. Шерлаимов.