Открываю приложение отслеживания на компьютере, и три красные точки мигают на экране, указывая местоположение оставшихся в живых ублюдков. Это мучает меня, зная, что они так близко, но в то же время далеко. Мне нужно всего несколько теплых ночей, чтобы выследить их.
Моя кровь кипит, боль тлеет, словно огонь пылает в венах в предвкушении. Это стало для меня новой нормой — жажда крови на руках, жертва и месть.
Моя жизнь теперь в стволе моего пистолета, и на лезвии ножа.
Отталкиваясь от стола, я поднимаюсь с кресла.
Дрожь проходит по позвоночнику, тело трясется, захваченное потребностью действовать. Я больше не могу ждать.
Ветер воет за окном, пока двигатель машины с ревом оживает.
Недалеко отсюда есть склад, и один из них прячется там от непогоды. Ошибка новичка — разделяться, когда на воле разгуливает жнец смерти.
Смерть стучится в их дверь, и у них нет другого выбора, кроме как ответить, поскольку я уже вышиб ее и устроил ад на земле.
Грузовик трясется по гравийной дороге к заброшенной фабрике. Мне все равно на тишину — они знают, что конец близок для каждого из них.
Действия имеют последствия. Их последствия — смерть.
Высокая, тощая фигура выглядывает из двери, разглядывая незнакомую машину, мчащуюся к нему. Адреналин бьет в голову, сердце колотится с мучительной силой.
Моя следующая жертва остается спокойной, просто наблюдает, как я паркую машину и медленно выхожу.
— Могу чем-то помочь? — раздается визгливый голос.
— Думаю, да, можешь, — говорю, двигая руку к пояснице и ощущая холод пистолета под пальцами.
Его лицо искажается тревогой, когда до него доходит, кто я. Раздается громкий хруст гравия, он крутится на пятках и начинает бежать обратно внутрь, даже не пытаясь закрыть дверь.
— Кто, черт возьми, нанимает этих людей? — бормочу себе под нос.
Его тяжелое дыхание заглушает мои шаги, пока я ловлю дрожащую тень за большим ящиком.
— Прячься, не прячься, я иду, — напеваю издевательским тоном.
Силуэт движется, он выходит из тени, направляя пистолет на меня.
Его лицо искажено яростью, румянец медленно приливает к щекам. Морщинки беспокойства на лбу становятся глубже, а темные глаза прищуриваются.
Сжав кулак, его костяшки белеют от напряжения.
— Дыши. А то спровоцируешь аневризму, — поддразниваю я.
Он приближается, сжав губы в тонкую линию. Пистолет все еще направлен мне в лоб, но я остаюсь невозмутимым. Я уже привык к этим мужчинам, к тому, как они разыгрывают большое шоу, когда на самом деле дрожат от страха.
Только когда мой нож у их сонной артерии, они показывают свое истинное лицо, мочась от страха перед смертью.
Двигаясь вперед, он бросается ко мне со свирепой гримасой. Я слегка посмеиваюсь и отступаю в сторону, наблюдая за его неуверенным балансом.
Это как танец. Вальс, в котором я ведущий, а они вынуждены подчиняться.
Развернувшись, он вновь бросается в мою сторону.
— Никто не говорил тебе, что с оружием на кулачный бой не ходят?
Уголки его губ слегка приподнимаются, и он убирает пистолет обратно в штаны.
— Если настаиваешь.
Одновременно наши руки движутся, уклоняясь от ударов друг друга. Синхронно, как будто это было отрепетировано. Но кто-то проиграет. И это точно буду не я.
Уклоняюсь влево, избегая мощного удара.
Он уже вымотан, пот покрывает лоб и стекает по лицу, каждый вздох сопровождается хриплым стоном. Одним ударом снизу мои костяшки врезаются в челюсть и нос, отправляя его на спину.
— Мерзкий ублюдок, — шипит он, сплевывая каплю крови.
— О, теперь ты просто говоришь мне гадости.
По моему лицу расплывается злая ухмылка, а сердце замирает. Мне нравится эта часть.
Хватаю его за руки, связываю их куском веревки и привязываю к трубе, тянущейся вдоль стены.
— Где он?
— Кто? — отвечает он с ухмылкой.
— Не притворяйся идиотом.
Он лишь пожимает плечами, выглядя совершенно невозмутимо.
Вытащив нож из кармана, я одним движением отрезаю указательный палец.
Из его груди вырываются душераздирающие вопли, кровь хлещет из нижней половины пальца.
Я никогда не мог объяснить тот трепет, который загорается во мне при виде крови, он пробуждает новое чувство собственной значимости.
— Попробуем еще раз?
Он снова выбирает молчание, отказываясь выдать того, кого мы все так отчаянно хотим обезглавить и повесить на нашем камине, как антилопу.
С каждым неотвеченным вопросом он теряет по пальцу.
Единственная проблема теперь в том, что пальцы на руках кончились.
Мерзкая идея проносится в моей голове, и я дергаю за его поношенные штаны, обнажая нижнюю половину тела холодному воздуху.
— Какого хрена...
Я обрываю его нецензурную брань, пока нож очерчивает круг на яйцах.
— Давай сделаем так, чтобы ты больше не плодил идиотов, ладно?
Быстро двигаясь вверх, я разрезаю сморщенный член.
Его крики не приносят мне ничего, кроме чистой радости, и волнения, которое я испытывал только на Рождество в детстве.
Это заставляет меня чувствовать себя живым.
— Так что, поговорим?
Он опустил голову, но смотрит на меня из-под полузакрытых век и плюет на мои ботинки.
— Поступай как знаешь.
Дернув за свободную трубу, висящую на последнем креплении, я пронзаю его руку острым металлом.
Его тоны превращаются в приглушенные всхлипы, тело дрожит от холода.