— Что тебя так возбудило?
— Оставь меня в покое. Я собираюсь сделать себе кофе.
Прохожу мимо массивного тела и направляюсь на кухню за столь необходимым кофеином. Это опасно. Я не должна так себя вести с ним, он же придурок.
И после того, что я увидела наверху, не совсем уверена, что он не связан с Ксавьером, и не планирует вернуть меня к нему, брыкающуюся и кричащую.
Я оглядываю кухню, в поисках кофе, но ничего не вижу. Открывая различные дверцы шкафов, обшариваю все содержимое, пока наконец не замечаю банку растворимого кофе на верхней полке.
Используя одну руку, чтобы опереться на кухонную столешницу, я встаю на цыпочки и вытягиваюсь как можно выше, дотягиваясь до банки.
Холодный сквозняк охватывает меня, я чувствую, как его жесткая грудь прижимается к моей спине. Рука появляется рядом с моей, доставая кофе. Его напряженный член все еще упирается в полотенце, прижимаясь к моим ягодицам.
Снова продвигаясь вперед, чувствую, как он напрягается рядом со мной с почти неслышным стоном.
Господи, спаси меня от этого человека.
Отодвинувшись от него, я опираюсь на противоположную столешницу, внезапно чувствуя неуверенность. Обхватываю себя руками, отгораживаясь.
— Не прячься от меня, Кодак.
— Меня зовут Амелия, а не Кодак.
— Приятно познакомиться, Амелия. Меня зовут Алексей. Но мне все-таки больше нравится Кодак, спасибо.
— Почему ты называешь меня так?
— Ты пыталась покончить с собой с помощью фотоаппарата. Это более чем уместно.
— Я не пыталась… — делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться.
Мы оба стоим в тишине, а я снова и снова прокручиваю в голове события этого утра. Единственная мысль не перестает всплывать на поверхность и тяжело оседает в желудке. Неопределенность пугает.
— Кто ты? Ты тот, о ком я думаю?
Он откидывается назад, скрещивая руки и пожимая плечами, принимая ту же позу, что и я.
— Человек с миссией.
— Этого недостаточно. Мне нужно больше.
— Ты узнаешь. Со временем.
Оттолкнувшись от столешницы, он передает мне мою чашку горячего кофе и разворачивается, чтобы уйти. Я ставлю чашку обратно и хватаю его за руку, притягивая к себе.
— Я не закончила. Говори или я ухожу.
— Поверь мне, малышка. Ты не захочешь этого делать, — его голос становится низким и томным, а в глазах появляется тьма. Но на этот раз она не возбуждает меня, а пугает.
— Не трогай меня, Кодак. Я не хочу нести ответственность за свои действия. На моих руках уже достаточно крови.
Я отступаю, спотыкаюсь и падаю на задницу. Его выражение тут же смягчается, когда он видит, как я пячусь назад, стараясь отползти подальше от него. Опускаясь на колени, он пытается схватить меня за руку.
Его действия демонстрируют доброту, но в глазах все еще темнота, сопровождавшая его предупреждение, и именно она вселяет в меня страх Божий.
— П-пожалуйста. Держись от меня подальше, — бормочу я сквозь всхлипы.
Вскочив на ноги, я бегу к двери и распахиваю ее. Снег скапливается у моих ног, как и прошлой ночью, но я игнорирую леденящий холод и продолжаю пробираться через сугробы, чтобы выбраться из этого ада.
Дыхание становится учащенным, я задыхаюсь на холодном воздухе, но заставляю себя идти дальше. До ближайшего населенного пункта несколько миль, но я надеюсь, что смогу добраться.
— Вернись, — кричит он позади меня, но я не обращаю внимания на его слова.
Я все еще не знаю, кто он на самом деле, но что-то в глубине моей души подсказывает, что нужно прислушаться к предупреждению, не выводить его из себя, иначе моя кровь окажется у него на руках.
Буквально.
В мышцах разгорается огонь, тупая боль пульсирует по всему телу. От холода конечности слабеют, и дрожь — единственное движение, на которое я способна.
Каждый шаг дается все труднее, а от снега мои ноги будто онемели. Нервные окончания больше не чувствуют боли.
Я останавливаюсь как вкопанная, мои веки тяжелеют. Выскочить на улицу в одном нижнем белье и футболке было не самым умным решением, но страх взял верх.
Я падаю на колени и медленно поворачиваю голову обратно к дому, наблюдая, как на его лице появляется беспокойство. Его брови хмурятся, когда мои моргания становятся все реже, голова слегка склоняется набок.
Он отпускает полотенце и начинает пробираться сквозь снег ко мне, но я приветствую накатывающую усталость. Я знаю, что на теле есть ожоги от холода, а кожа, скорее всего, становится бледно-голубого оттенка. Но в этот момент я игнорирую боль. Игнорирую холод. Игнорирую его обнаженное тело, приближающееся ко мне, и позволяю глазам закрыться.
Чертова тупая баба.
Почему она решила выкинуть подобный трюк? Я тут себе яйца отморозил. В буквальном смысле.
Дом все еще кажется далеко, пока приближаюсь к открытой двери. Сквозняк пронзает меня, когда заношу ее тело в гостиную, как и вчера. Мне начинает надоедать спасать ее задницу от самой себя.
Я аккуратно кладу ее на пол и бегу к оттоманке, чтобы вытащить все одеяла, что у меня есть. Срываю промокшую футболку, которая прилипла к ней, и бросаю ее за спину, смотря на ее обнаженное тело. Поднимаю одеяла и укутываю холодное тело, словно пеленаю новорожденного ребенка.
Потирая руками ее плечи, пытаюсь разогнать кровь и согреть.
— Давай, malyshka. Просыпайся.
Ее тело содрогается под моими прикосновениями, и я с облегчением вздыхаю. Моя голова опускается на ее плечо, а дыхание становится учащенным.