Это уже потом, когда я впервые пойду в горы с иностранцами, а это было ни много и ни мало, а восхождение на Эверест, я открою для себя, что Леша учил меня, условно говоря, западному стилю в альпинизме. В Альпах ли, в Андах или Гималаях наши коллеги ходят, сами определяя меру безопасности. Каждый отвечает за свою жизнь сам, а не инструктор или директор альплагеря, каждый полагается на свое мастерство и сноровку. В таком стиле есть риск, но есть и существенное преимущество. Оно в воспитании ответственности за свою жизнь, в самодисциплине.
Хотя альпинизм и командный спорт, но мера индивидуальной ответственности в нем неизмеримо выше, чем в иных, игровых видах.
В те годы связь между альпинистами и базовым лагерем поддерживалась при помощи радиостанции «Недра». Громоздкая, тяжелая и ловившая все на свете помехи, она была придумана будто в наказание альпинистам. Не лучше была и обувь: мы поднимались в отриконенных ботинках, которые с каждым шагом все тяжелее было отрывать от земли. Да и прочее снаряжение, казалось, изготовлено исключительно для того, чтобы отвратить у человека охоту от альпинизма. Мы все воспринимали это как норму, а Леша – как бунтарь. И когда у нашего альпклуба появится свое помещение, он по собственной инициативе обустроит там мастерскую и с присущей ему решительностью возьмется за изготовление современного альпинистского снаряжения. Теперь в это поверить трудно, но в семидесятые годы прошлого века мы не только не могли купить иноземное снаряжение легально, не только не могли его «достать» нелегально, мы даже не знали, как оно выглядит. Мы его в лучшем случае видели на картинках. Но когда в конце семидесятых оно таки начало «проникать» в страну, оказалось, что Лешины самоделки ничуть не хуже. А титановые скальные и ледовые крючья были так хороши, что иностранцы готовы были отдать за них что угодно.
Разумеется, в том однодневном восхождении на Виа-Тау мы выбрали не самый сложный путь. Но чем выше поднималось солнце, тем идти было опаснее. Снег превращался в кашицу, камни вытаивали и выскальзывали из-под ног. Тем не менее, мы вкладывались в свой график. И когда спустились к зеленой зоне, где уже бродили предвечерние тени и откуда снежные шапки Виа-Тау сияли все еще ослепительно, я понял, что сделал то, что раньше считал невозможным. Но только потом, со временем, оценил умение Леши дать человеку возможность открыть самого себя, превзойти самого себя. Если человек хотя бы раз в жизни сделал то, что считал невозможным, он всегда будет знать, что его личный предел находится за границей его умения, достижений и прочее. Потому что победить себя – это и есть самая важная победа.
Я не скажу, что был в круге самых близких товарищей Алексея. Он чаще, чем со мной, ходил с Николаем Ческидовым, Петром Старицким. С Анатолием Королевым они вообще, как мне кажется, были друзьями не разлей вода. В клубе вообще-то не было постоянных, неменяющихся составов. Они создавались на каждое восхождение ситуативно, но, естественно, в первую очередь, учитывалась совместимость по душе, а уже потом – по всему остальному. Мы с Лешей вместе поднимались на Ашам, очень интересная вершина на Памире, это было первовосхождение по достаточно сложному маршруту. Оно внесено в классификатор альпинистских побед. Много вместе ходили по Крыму, по Кавказу. К счастью, ходили удачно. А врезаются в память, как правило, ситуации экстремальные, опасные для жизни. Поэтому со временем в памяти все сгладилось, сравнялось и осталось только ощущение удовлетворенности, которое всегда испытывает альпинист после восхождения. На самом деле нормальному человеку трудно понять, в чем это удовлетворение. Подниматься в гору – трудная работа. Ничего радостного в ночевках, вися над пропастью в гамаке или примостившись на скальном карнизике, когда сон – в полглаза, а холод до костей. Ко всему этому, мало на какой физической работе человек устает так, как при восхождении. Побывав и на семитысячниках, и на четырех вершинах выше восьми тысяч, должен сказать, что помимо кислородного голодания, не менее тяжело просто идти в гору, навьюченным тяжелым рюкзаком. К тому же снега – в пояс, ветры срываются непредсказуемо, мороз. Но именно странная любовь к такому занятию объединяет людей, если не сказать – отбирает, сепарирует по особым качествам. А уже заболевших этой странной любовью нужно учить.