Встречались мы в Южном. ТИС предусмотрительно оставили на потом, но какой-то видеоряд захватили для убедительности аргументов о наших возможностях. В своей манере не тратить время попусту Алексей сразу взял быка за рога. Норвежец оказался такого же характера. Минут через пять стало понятно, что никакого общего проекта не будет. Танкерный флотоводец равнодушно смотрел на наши камыши и рыжий берег, где мог вырасти терминал, и у него на лице было написано, что такие площадки и камыши он видел сто раз не менее. А вот Алексей Михайлович его явно заинтересовал. Знаете, как рыбак рыбака…
Они начали свой разговор, как бы предоставив всем остальным роль зрителей и наблюдателей без права голоса и мнения, так как разговор пошел какой-то сугубо личный – о детях, о том, как их учить и чему учить.
– Отцы капитал зарабатывают, дети приумножают, внуки пускают все по ветру, – загибал норвежец палец за пальцем. Алексей Михайлович смеялся и приводил в доказательство примеры из жизни и литературы.
– Но только это и обеспечивает прогресс, стимулирует развитие общества, – выдвигал Алексей Михайлович новый тезис, а норвежец тут же его брался развивать.
Потом разговор продолжился уж в совсем неформальной обстановке, и гость сказал, что на ТИС ехать ему нечего, он о нем больше, чем из знакомства с Алексеем Михайловичем, не узнает. Они расстались по-дружески, насколько я знаю – больше не встречались. Но как память о той встрече и беседе Алексей Михайлович сохранил формулу, которую несколько раз, как мантру, повторял норвежец: «Порт – это, в первую очередь, месторасположение, во вторую очередь, месторасположение и, в третью очередь, месторасположение».
У меня и теперь перед глазами Алексей Михайлович, стоящий у уреза лимана и повторяющий эту истину. Берег то глинистый, то в сваях, то в бетоне. В зависимости от страницы нашей прожитой жизни.
Виталий Котвицкий
– Как тебе новая метла? – спрашивал меня приятель, имея в виду новое руководство «Лимана». Фамилию Ставницер тогда мало кто знал, «Трансинвестсервис» тем более никто не выговаривал.
– «Новая метла» всем недовольна, – честно отвечал я. Товарищ сочувственно вздыхал. Меня же неудовлетворенность Алексея Михайловича больше радовала и обнадеживала, чем огорчала. А почему, пояснение сложное. И тут придется изложить предысторию ТИСа.
«Лиман» при рождении был предприятием уникальным не только по техническим характеристикам или технологиям, а как и некое новое производственно-социальное явление. Это стало особо заметно потом, при обретении им статуса самостоятельного предприятия. Даже во внешнем облике комплекса сквозила какая-то ущербность и беззащитность. Два причала, силуэт странной машины, похожей на заблудившийся маяк, горчичная крыша приземистого ангара с такого же цвета галереей к нему – все открыто и доступно хоть ветрам, хоть взорам и посетителям. К ангару – а на самом деле крытому складу, которых в наших портах доселе не водилось, – жалась, будто ища защиты, площадка для хранения посеревших от солнца и ветров ящиков. В тылах 16-го причала голодными журавлями маячили два крана. Когда к ним чахкал тепловоз с вагонами, они оживали и что-то грузили на теплоход, стремившийся немедленно убежать от сиротского места.
На пути вагонов к причалу рябил шлагбаум, что внимательного человека заставило бы задуматься и недоумевать – обычно преграду ставят перед рельсами, а не на рельсах. Но никто ничему не удивлялся. Моя первая должность на «Лимане» была начальник ОКСа – отдела капитального строительства. Само собой, что никакого строительства здесь не было. Как и остальной персонал, я занимался… Проще бы сказать, чем я не занимался. Рабочие будни составляла сумма регулярно возникавших неприятностей: рвало трубы и вентили, неизвестные граждане по-хозяйски вскрывали ящики, ища поживу. Обычно пьяные охранники на это ухом не вели – они сами уже все там осмотрели и убедились, что воровать нечего. А что можно было украсть – украли. Редкий день обходился без ЧП: кто-то что-то разбил, не туда въехал, не вовремя сделал и так далее. При этом бедламе предприятие значилось живым. В военной терминологии есть такое понятие, как кадрированная воинская часть. То есть существующая с минимальным штатом, позволяющим в случае необходимости развернуть ее до боеготовности. Вот нечто такое было и с «Лиманом». На все огромное электрическое хозяйство было два или три монтера, столько же сантехников, инженеров. Пребывавшая в полудреме бухгалтерия раз в неделю отправляла платежки, дважды в месяц выплачивала зарплату, получить которую мы всякий раз не надеялись. И не получали бы, не сообрази наш директор Владимир Трофимович Хоменко зарабатывать на идущих к причалам грузах.