В какой-то момент Ама сообщила моим родителям следующее: «Ваш сын – очень музыкальный ребенок, но я думаю, что пианино – это немного не тот инструмент, который ему нужен».
Не знаю, кто и по какой причине тогда остановил свой выбор на скрипке, но в семь лет инструмент, на котором я учился играть, поменяли. И это было прекрасно, потому что музыкой в целом я действительно увлекался, но вот игра на пианино не приносила мне никакого удовольствия.
Я бы, естественно, с большим наслаждением перешел тогда на гитару, потому что после того, как я однажды услышал Марка Нопфлера, мое внимание было приковано именно к гитаристам. Но скрипка, безусловно, была шагом в правильном направлении. Почему-то она казалась мне куда более динамичным инструментом, чем пианино, и я играл на ней до двенадцати лет. Я сейчас, конечно, сам о себе это скажу, но получалось у меня довольно хорошо. Особенно учитывая возраст. Я был очень старательным учеником и закончил три практических класса, а параллельно с ними три класса по классической теории.
Потом я уже перестал слушать классическую музыку, но произведения Моцарта, в принципе, все еще поражают меня. Его «Реквием» совершенно уникален. Поистине гениальное и мрачное произведение. А вот современная камерная музыка мне не очень нравится. Атональность хороша лишь для разового эффекта, но все эти йонаскокконены (Йонас Кокконен – финский композитор, – прим. пер.) никогда по-настоящему не впечатляли меня.
Мы с сестрой почти никогда не исполняли музыку вдвоем. Дома было достаточно много места, чтобы я мог заниматься внизу, а Анна – играть на рояле в гостиной. Практические занятия на скрипке, а особенно изучение теории, невероятно пригодились мне в будущем. Я благодарен за то, что я стал заниматься всем этим в очень юном возрасте. Но многое из того, что было связано с музыкальным исполнением, в процессе занятий казалось мне ужасным принуждением. То же самое происходило позже в музыкальной школе Огели, однако я тогда так хорошо выучил все основы, что потом многое удавалось мне с легкостью.
Разумеется, вам не нужна теория для того, чтобы исполнять рок, но, с другой стороны, эта информация чертовски упростит вам работу. Я также твердо убежден в том, что вы должны знать что-то из теории, если в будущем хотите стать серьезным музыкантом. И никто не заставит меня поверить в то, что теоретические знания могут стать помехой для какого-нибудь исполнителя. Да, люди постоянно болтают о том, что парни из The Beatles даже ноты читать не умели – это сплошное бла-бла-бла, ведь никто из нас не Джон Леннон и не Пол Маккартни. Каким-то образом они умели создавать все эти крутые гармонии и по-особенному сочетать аккорды. Продюсеры, конечно, тоже сыграли свою роль в этой истории, но тем не менее. Немногие на такое способны.
Ни один вид спорта меня по-настоящему не привлекал, кроме, пожалуй, горных лыж и скейтбординга. Футбол не нравился мне даже в школе, он казался мне каким-то детским видом спорта. Очевидно, что я говорю сейчас не о профессиональном уровне. Иногда я с друзьями играл в хоккей. Но с мячом и без спортивной защиты, на открытом замерзшем поле в ближайшем парке. Это было круто.
Но в старших классах хоккей я тоже забросил. Когда подростковый возраст хорошенько ударил мне в голову, я совсем забил на уроки физкультуры. Какое-то время наш учитель просто наблюдал за тем, как я появляюсь у борта хоккейной площадки в ботинках и в кожаной куртке, но это не могло продолжаться бесконечно. И однажды он просто объявил, что Лайхо может пойти на школьный склад поперетаскивать стулья, пока все остальные играют в хоккей.
Было весело играть в баскетбол в спортзале, да и в гандбол тоже. А вот волейбол меня не зацепил. Может, потому, что там приходилось все время стоять на месте. Отец играл в теннис, и в детстве я часто тренировался с ним вместе. Я даже посетил пару базовых занятий. А еще мне удавалась и удается до сих пор игра в бадминтон, несмотря на то, что это невероятно тяжело. Пот лил с меня градом, когда я недавно, после долгого перерыва, снова попробовал поиграть. К концу бадминтонного матча ощущения у меня были как после долгой усердной работы.
Я до сих пор поддерживаю хорошие отношения с одним парнем, который в старших классах был моим лучшим другом. Энди перешел в нашу школу в девятый класс, а я тогда учился в восьмом. На спине его куртки-бомбера была нашивка Guns N’ Roses, и я сразу понял, что Энди – крутой чувак. Он был самым настоящим финном, но такое уж ему дали имя. Его семья много лет прожила в Гонконге. Мы с ним тогда сразу стали хорошими друзьями.
Если не считать ребят из группы, то Энди – единственный парень из той школьной эпохи, с кем я до сих пор остаюсь на связи. Если честно, я не чувствую необходимости искать своих старых школьных друзей где-нибудь на Фейсбуке. Я думаю так: если бы какой-нибудь чувак был мне особенно важен или, наоборот, я бы кому-то понадобился, связь сохранилась бы сама собой.