Публично и в разговорах с братом Алексей утверждал, что эти слова — обман и выдумка, но сам думал об этом священном муже и в душе уподоблял его Богослову — сыну грома[244].
Так как Исаак понял, что прорицания старика близки к осуществлению, он настаивал и силой надел красные сандалии на ноги Алексея; он сделал это еще и потому, что видел, как горячо все войско было предано Алексею. Затем Дуки начали славословие[245]; они поддерживали Алексея по многим причинам, а особенно потому, что одна из их рода — Ирина сочеталась с ним законным браком. Славословия с готовностью подхватила их родня. Остальное войско также присоединилось и вознесло свои голоса чуть не до самого неба. Можно было наблюдать тогда странное явление: те, кто прежде расходился во мнениях и предпочитал скорее умереть, чем обмануться {106} в своих ожиданиях, в одно мгновение стали так единодушны, что не осталось и следа от прежнего разлада[246].
8. В то время как все это происходило, распространился слух о том, что Мелиссин[247] во главе большого войска достиг Дамалиса[248], принимает славословия, как император, и уже облекся в пурпурные одежды. Комнины сначала не поверили этому сообщению. Однако Мелиссин сам узнал о действиях Комниных и отправил к ним послов, которые при прибытии вручили письмо следующего содержания: «С божьей помощью я благополучно дошел вместе со своим войском до Дамалиса. Узнал я и о случившемся с вами, о том, как вы, благодаря божественному провидению, избежали злого умысла и интриг рабов и позаботились о своей безопасности. Я с божьего соизволенья прихожусь вам родственником и — это известно высшему судье — богу, — по склонности и постоянному к вам расположению не уступаю никому из близких вам по крови. Поэтому давайте сообща рассудим, каким образом обеспечить себе безопасность, чтобы мы не носились по воле волн, а хорошо управляли государственными делами и могли ступать по твердой почве. Это нам удастся в том случае, если вы с божьей помощью захватите столицу и, после того как один из вас будет провозглашен императором, станете управлять делами Запада. Мне же вы должны дать в удел Азию, я буду носить венец и пурпур, буду, согласно императорскому ритуалу, провозглашен вместе с тем из вас, кто будет провозглашен, мне должно воздаваться общее с ним славословие. И хотя нам придется распоряжаться разными землями и делами, наша воля будет едина. Если мы так сделаем, то будем вдвоем без всяких раздоров управлять империей»[249].
Вот что сообщили послы. Однако они не получили тогда исчерпывающего ответа. На следующий день Комнины пригласили их к себе и привели много доводов в доказательство неосуществимости предложения Мелиссина. Комнины обещали послам в ближайшее время познакомить их со своим решением через Георгия Мангана, чьим заботам послы были доверены. Между тем Комнины отнюдь не пренебрегали осадой, а насколько было возможно обстреливали и атаковали стены города.
На следующий день Комнины призвали к себе послов и объявили им свое решение. Оно заключалось в следующем: возвести Мелиссина в сан кесаря, удостоить его короны, славословия и всего прочего, что подобает этому сану[250], и отдать ему главный город Фессалии (в этом городе воздвигнут прекрасный храм великомученика Димитрия, из священного гроба кото-{107}рого постоянно стекает миро, чудесно исцеляющее всех, кто является к нему с верой)[251]. Послы были недовольны таким ответом, ибо их предложения не были приняты. В то же время они видели, что Алексей усиленно готовится захватить город, что под его командованием находится огромное войско, а у них самих уже остается мало времени. Они боялись, как бы Комнины, осмелев после взятия города, не отказались исполнить то, что обещают сейчас, и поэтому попросили изложить эти обещания в письменном виде в подписанном красными буквами хрисовуле[252].
Новоявленный император Алексей согласился с этой просьбой, тотчас призвал к себе Георгия Мангана, который исполнял у него также обязанности секретаря[253], и поручил ему составить хрисовул. Тот в течение трех дней под разными предлогами оттягивал исполнение этого поручения: то он говорил, что устал за целый день и ночью не смог окончить грамоты, то — что написанное им ночью сгорело от упавшей искры. Выставляя эти и другие предлоги и как бы мороча голову[254], он всеми способами затягивал дело.
244
Т. е. Иоанну Евангелисту. В Евангелии от Марка (XIV, 33) Иоанн и его брат Яков названы «сыновьями грома».
245
246
История соперничества Исаака и Алексея — один из наиболее ярких примеров того, как факты, сообщаемые писательницей, подчас опровергают ее же собственные утверждения. Ведь совсем недавно Анна говорила о горячей любви братьев друг к другу, сравнивала их с Орестом и Пиладом, а, как следует из настоящего рассказа, во взаимоотношениях братьев были весьма острые моменты.
247
Отпрыск знатного византийского рода Никифор Мелиссин был женат на сестре Алексея, Евдокии. В 1079 г. Мелиссин поднял восстание против Вотаниата, привлек на свою сторону турок и объявил себя императором. Борьба с Мелиссином была поручена Алексею, но последний отказался от борьбы, ссылаясь на свое родство с мятежником. Это дало повод недоброжелателям обвинить Алексея перед Вотаниатом. Во главе войска, выступавшего против Мелиссина, был поставлен евнух Иоанн, под началом которого находились Георгий Палеолог и Василий Куртикий. Войско Иоанна осадило Никею, где обосновался Мелиссин, но вынуждено было отступить (Nic. Br., IV, 31—39).
Сообщения о Мелиссине содержатся также в трудах армянских историков (Матфея
Эдесского и Вардана), ошибочно утверждавших, что Мелиссин в течение нескольких
месяцев царствовал после Вотаниата (см. Скабаланович,
249
Требование Никифора Мелиссина разделить империю весьма знаменательно; оно
свидетельствует о том, что феодальные магнаты в XI в., так же как и за столетие
до этого (восстание Варды Фоки и Варды Склира против Василия II), вынашивали
планы расчленения Византии (ср. Ostrogorsky,
250
251
Самая большая и знаменитая церковь Фессалоники. Она была построена в V в. и посвящена св. Димитрию — легендарному защитнику и покровителю Фессалоники, якобы умершему мученической смертью в этом городе в царствование Максимилиана (285—305). В церкви находился мраморный саркофаг «святого», источавший целебное миро. Во время раскопок в 1917 г. в стене была найдена свинцовая трубка, из которой истекало благовонное масло (см. «Две византийские хроники», стр. 215, 227).
252
253
Термином υπογραφεύς (или υπογραμματεύς) чаще всего обозначались служащие
приказов или секретов (см. Скабаланович,
254
В оригинале непереводимая игра слов: имя секретаря Алексея μαγγάνης, глагол, переведенный нами «морочить голову», — μαγγανεύω.