Роберт отразил натиск конницы своего тестя и не дал ей прийти на помощь (остальные, увидев, что сверху на них несутся всадники Роберта и им помогает сама местность, тотчас показали тыл). И вот, после того как Роберт отразил натиск конницы Маскавела, последнего как пленника препровождают в оковах в ту самую крепость, которую он отдал в приданое дочери, когда обручал ее с Робертом. Город получил тогда своего властителя заключенным под стражу, поэтому и стал соответственно именоваться Фрурием. [223]
Нелишне рассказать и о жестокости Роберта. Захватив Маскавела, он в первую очередь лишил его всех зубов, требуя за каждый из них большую сумму денег и допрашивая, где эти деньги спрятаны. А так как Роберт, не переставая, вырывал зубы, пока все не выведал, Маскавел лишился как зубов, так и денег. Затем взор Роберта упал на глаза тестя; раздосадованный тем, что тот зрячий, он ослепил его. [224]
12. И вот он стал властителем всех владений Маскавела. С каждым днем увеличивалось его могущество, росло властолюбие. Роберт присоединял к уже завоеванным городам новые города, а к имеющимся богатствам – новые богатства. В короткое время достиг он герцогской власти и был провозглашен герцогом всей Лонгивардии, [225] что возбудило всеобщую зависть. Роберт же, будучи человеком трезвого ума, использовал против своих противников то лесть, то дары и таким образом успокоил волнение толпы и искусно унял зависть знати. Прибегая в некоторых случаях и к оружию, он захватил всю власть над Лонгивардией и соседними с ней землями. Роберт постоянно помышлял о расширении своего владычества и мечтал о ромейском троне. И вот, выставляя в качестве предлога, как я говорила, свое свойство с самодержцем Михаилом, он начал войну с ромеями. Я уже имела случай сказать, [226] что император Михаил, не знаю с какой целью, обручил своего сына Константина с дочерью тирана (ей дали имя Елены). [227]
Вновь вспоминая этого юношу, я печалюсь душой, у меня мешаются мысли, и я прерываю рассказ о нем, который хочу приберечь для подходящего случая. Об одном только не могу я умолчать, если даже мои слова окажутся и не к месту: красой природы и, если можно так выразиться, великолепным творением божественных рук был этот юноша. Если кто-нибудь только видел его, то говорил, что он отпрыск золотого века, о котором рассказывается в эллинских мифах: такой поразительной красотой он обладал. По прошествии стольких лет, вспоминая Константина, я готова разразиться слезами. Однако сдерживаю и сохраняю их до более удобного случая, ибо не хочу, смешивая плач по усопшему с историческим повествованием, [228] внести путаницу в свою историю.
Этот юноша (о нем я уже говорила и здесь и в другом месте) родился до меня и, прежде чем я появилась на свет, он, чистый и непорочный, стал женихом дочери Роберта, Елены. Уже тогда в письменном виде был составлен договор, хотя он и не имел силы и не выходил за пределы обещаний, ибо юноша еще не достиг совершеннолетия. [229] Этот брачный контракт был расторгнут, когда на престол вступил Никифор Вотаниат. Однако я отклонилась от предмета своего повествования, и нужно вновь вернуться к тому месту, от которого я отклонилась.
Роберт, выйдя из безвестности, стал знаменитым человеком, собрал вокруг себя большое войско, замыслил сделаться ромейским самодержцем и стал изобретать благовидные предлоги, чтобы поссориться с ромеями и начать войну против них. Существуют две версии. Согласно первой, широко распространенной и достигшей моих ушей, некий монах по имени Ректор выдал себя за императора Михаила, явился к Роберту как к свату и стал жаловаться на свои несчастья. [230] Дело в том, что Михаил, который вслед за Диогеном взял в свои руки ромейский скипетр, после недолгого правления был свергнут восставшим против него Вотаниатом, постригся в монахи и позднее облачился в епископский подир, китару, а если угодно, в эпомиду. Сделать это посоветовал ему его дядя со стороны отца, [231] кесарь Иоанн, который знал легкомыслие человека, находившегося тогда у власти, и опасался, как бы с Михаилом не произошло чего-либо еще более страшного.
За Михаила и выдал себя этот упомянутый Ректор, или, как его можно назвать, наглый выдумщик всевозможных каверз. [232] Он является к своему мнимому свату Роберту и поет ему о несправедливостях, которые якобы вытерпел, о том, как его свергли с императорского престола и как он дошел до такого состояния, в каком его теперь видит Роберт. По этой причине он просил варвара о защите. Он говорил о том, что прекрасная девушка Елена – невеста его сына – осталась беззащитной и лишилась своего жениха. Он кричал, что его сын Константин и императрица Мария помимо своей воли, в результате насилия перешли на сторону Вотаниата.
224
Рассказ Анны о женитьбе Роберта и о его распре с тестем носит легендарный характер. В действительности, Роберт женился на Сигельгаите (или Сишельгаите, как ее называют западные историки; у Анны она фигурирует под именем Гаиты), дочери салернского князя Гвемара V, сестре его наследника Гизульфа II, в 1058 г. (дата сообщается в Malat., I, 30–31). Гвемар был убит заговорщиками в 1052 г. (Chalandon,
225
Папа Николай II в августе 1059 г. провозгласил Роберта Гвискара герцогом Апулии, Калабрии и Сицилии (последняя ему фактически не принадлежала). См. Chalandon,
227
Согласно византийскому обычаю, дочери Роберта после помолвки дали другое имя (см.: Skyl., р. 720; Zon., XVIII, 17).
228
Плач по усопшему – в оригинале μονῳδία. Монодия – литературное произведение на смерть какого-либо лица. В других случаях (XV, 5, стр. 411 и др.) Анна утверждает, что следование принципам монодии влечет за собой нарушение законов истории. Еще резче противопоставляет Анна жанры истории и энкомия (см. прим. 447). Требования соблюдать жанровую чистоту исторических произведений встречаются также у других византийских писателей XI–XII вв. (например, у Пселла и Кедрина – см.: Psellos,
229
Согласно византийскому праву, формальная помолвка с церковным освящением не могла быть совершена до 14 (самое меньшее до 12) лет (см. Zachariae von Lingenthal,
230
Лжемихаил объявился летом 1080 г. Некоторые западные источники называют его императором (Lup. Protosp., s. а., 1080; Ord. Vit., III, 4; Dandolo, р. 248), другие упоминают о нем как о самозванце (Malat., III, 13; Guil. Ар., IV, 162–170; Rom. Salern., s. а. 1080). О новоявленном Михаиле говорится также в письме папы Григория VII к епископам Апулии и Калабрии от 25 июня 1080 г. (Jaffe,
231
Кесарь Иоанн Дука (о котором еще неоднократно будет идти речь), брат императора Константина Χ Дуки, – весьма колоритная фигура в византийской истории того времени. В государстве он играл вторую роль после императора. Состоявший с кесарем в переписке Михаил Пселл восхищался его умом, высокими чувствами и практичностью (PG, 122, col. 1181–1185). После смерти Константина Иоанн Дука становится воспитателем его детей, в том числе и будущего императора Михаила. В период правления Романа Диогена Иоанн отходит от государственных дел и даже отправляется в изгнание. Однако сразу же после низвержения Романа Диогена в 1071 г. кесарь вновь принимает самое активное участие в решении судеб империи. Благодаря стараниям Иоанна Дуки на престол возводится его воспитанник и племянник Михаил. Во время возвышения Никифорицы – фаворита слабовольного Михаила VII – кесарю приходится опять удалиться в Малую Азию. В 1073 г. вместе со своим сыном Андроником Иоанн участвует в походе против Руселя, попадает в плен, и Русель провозглашает его императором (см. прим. 129). Выкупленный из плена Михаилом, в страхе перед наказанием Иоанн принимает постриг. Однако на этом не заканчивается политическая карьера кесаря. Источники этого времени (Михаил Атталиат, Никифор Вриенний, Продолжатель Скилицы, Зонара) неоднократно упоминают его имя. Кесарь – постоянный вдохновитель всевозможных интриг и инициатор политических браков. Кесарь – ловкий и неутомимый интриган, его действия отличаются смелостью, решительностью и размахом. Такой образ Иоанна Дуки создает и «Алексиада». Дата смерти кесаря неизвестна, его имя исчезает со страниц наших источников после 1081 г. Причина понятна: хотя кесарь и присоединился к перевороту Комниных 1081 г., тем не менее, как свидетельствует Анна (III, 6, стр. 126 и сл.), главную роль в государстве играла старая противница Дук – Анна Далассина. Видимо, для Иоанна при дворе Алексея не нашлось места. Судя по замечанию Анны (II, 7, стр. 103), что ей приходилось немного видеть Иоанна, он умер не раньше конца 80-х годов.
Кесарю Иоанну Дуке посвящена специальная статья Б. Лейба (Leib,
232
В оригинале непереводимая игра слов: имя монаха – Ῥαίκτωρ, и Анна называет его ῥέκτης τῶν ἁπανταχοῦ τολμηρότατος («выдумщик всевозможных каверз»). Этимологизация имен – весьма частый прием византийских писателей, в том числе и Анны.