Император Никифор видел искусство Алексея в военных делах, до него дошли слухи о том, как тот, находясь со своим братом Исааком на Востоке, несмотря на юный возраст, участвовал во многих сражениях и показал себя доблестным воином; знал он и о том, что Алексей одержал верх над Руселем. Поэтому Никифор так же сильно, как и Исаака, полюбил Алексея; он прижимал к груди обоих братьев, ласково смотрел на них, а иногда удостаивал совместной трапезы. Это воспламенило против них зависть, особенно со стороны двух уже упоминавшихся варваров-славян: я говорю о Бориле и Германе. Они злились, видя расположение императора к братьям и то, что те остаются невредимыми под градом стрел ненависти, которые они в них мечут при каждом удобном случае.
Хотя подбородок Алексея еще не покрылся первым пухом, император, видя всесторонние успехи юноши, назначает его стратигом-автократором Запада и дает ему почетный титул проедра. Уже достаточно было сказано о том, какие трофеи он соорудил на Западе, скольких мятежников победил и доставил в плен к императору.
Это-то и не нравилось рабам и еще более распаляло огонь их зависти. Они недовольно ворчали, таили в себе злобу на братьев, часто доносили на них императору, иногда порицали их открыто, иногда клеветали через подставных лиц; они изо всех сил старались любыми способами уничтожить Комниных. [285] Очутившись в затруднительном положении, Комнины решили привлечь на свою сторону слуг женских покоев и через них добиться большей благосклонности императрицы. Ведь эти мужи обладали большим обаянием и знали немало средств, чтобы смягчить даже каменные сердца. В этом деле преуспел Исаак, которого еще раньше императрица избрала в мужья своей двоюродной сестре. [286] Исаак отличался необычайным благородством в речах и делах и был очень похож на моего отца. Его дела шли хорошо, и Исаак горячо заботился о брате; насколько Алексей помогал ему раньше в устройстве этого брака, настолько он стремился теперь не допустить, чтобы его брат отдалился от императрицы. Говорят, Орест и Пилад [287] были такими друзьями и так любили друг друга, что во время сражения не обращали внимания на наступающих на них врагов, а защищали друг друга от нападающих; каждый спешил, подставив грудь, принять на себя удары стрел, направленные на другого. Так же вели себя и Комнины. Каждый из братьев стремился первым принять на себя все опасности, но в то же время награды, почести, короче говоря, все удачи, выпадавшие на долю одного, другой считал своими собственными. Такую любовь питали они друг к другу. Так позаботилось божественное провидение об Исааке.
Прошло немного времени, и слуги женских покоев начинают убеждать императрицу усыновить Алексея. Она соглашается с ними, и, когда в назначенный день оба брата явились во дворец, императрица, по установившейся издавна для этих случаев форме, усыновляет Алексея. [288] Благодаря этому великий доместик западных войск избавился на будущее от многих забот. С тех пор оба они часто являлись во дворец, совершали, как и полагается, преклонение перед императором [289] и немного погодя проходили к императрице. Это еще более разжигало зависть к ним. Комнины имели много случаев убедиться в этом, боялись попасть в ловушку и лишиться защиты. Поэтому они изыскивали средство, благодаря которому с божьей помощью смогли бы обеспечить себе безопасность. Перебрав совместно с матерью много различных способов, часто и подолгу размышляя об этом, они нашли единственный путь, который, насколько это в силах человека, может привести к спасению: они хотели, воспользовавшись благовидным предлогом, явиться к императрице и раскрыть ей свою тайну. Нося в себе тайный замысел, они никому не открывали своих намерений; они, как рыбаки, боялись спугнуть добычу раньше времени. Дело в том, что Комнины задумали побег, однако остерегались рассказывать о нем императрице, предполагая, что она из страха за императора и за них самих поспешит сообщить об этом Вотаниату. Поэтому они отказались от этого замысла и выработали новый план, ведь они умели весьма искусно пользоваться всеми возможностями, которые были в их распоряжении.
2. Император, неспособный по старости иметь детей, боялся неизбежной смерти и заботился о преемнике. В то время находился при дворе некий Синадин, уроженец Востока; он происходил из знатного рода, был человеком красивой внешности, глубокого ума и большой силы; Синадин был еще очень молод и ко всему приходился родственником императору. [290] Предпочитая этого человека всем другим, император намеревался оставить его преемником престола и передать ему как отцовское наследство свою власть. Это были недобрые намерения. Ведь император мог обеспечить себе безопасность до конца дней своих и вместе с тем поступить по справедливости, оставив самодержавную власть сыну императрицы Константину, которому эта власть принадлежала как наследство от деда и отца. Этим он вызвал бы к себе еще большее доверие и расположение императрицы. Однако старик забылся, замыслил несправедливое и опасное деяние и сам призвал несчастье на свою голову.
285
Об интригах Борила и Германа см. также Zon., XVIII, 20; Nic. Br., Praef; Anon. Syn. Chron., p. 172.
286
288
Обычай усыновления, хорошо известный в древнеримском праве (adoptio), был распространен и в Византии, где акт усыновления сопровождался определенным церковным ритуалом (см. Zachariae von Lingenthal,
289
Προσκύνησις – восходящий к языческому ритуалу обычай поклонения императору, состоявший то в коленопреклонении, то в более скромных жестах (поклон и т. п.). В Χ в., согласно Константину Багрянородному, проскинисис сопровождал каждый торжественный выход императоров, каждый утренний прием. В дальнейшем проскинисис становится привилегией, далеко не всем доступной (см. Treitinger,
290
По мнению Б. Лейба (Leib,