Так как их наветы на доместика не произвели впечатления на императора, рабы выбрали безопасное время (дело было вечером) и стали готовить Комниным засаду. Вообще рабы по природе своей враждебны господам, когда же козни против господ им не удаются, они, приобретя власть, выступают против своих сотоварищей-рабов и становятся невыносимыми. Что их нрав и характер именно таковы, Алексей Комнин убедился на примере упомянутых рабов. Ведь они ненавидели Комниных отнюдь не из любви к императору. Борил, как утверждали некоторые, сам мечтал о троне, Герман же был его сообщником и ревностно помогал ему строить козни. Они обсуждали друг с другом свои планы и способы привести их в исполнение и уже открыто высказывали то, о чем раньше говорили вполголоса.
Их беседу подслушал один человек, родом алан, по сану магистр, [296] который издавна был близок к императору и принадлежал к числу его домашних. [297] В среднюю стражу ночи [298] он выходит из дворца, бежит к Комниным и сообщает обо всем великому доместику. Некоторые же утверждают, что магистр явился к Комниным отнюдь не без ведома императрицы. Алексей приводит магистра к матери и брату. Выслушав это ужасное известие, они решили сделать явным то, что до тех пор сохранялось в тайне, и с божьей помощью позаботиться о своем спасении.
Когда через день доместик узнал, что войско подошло к Цурулу (это город, находящийся во Фракии), он около первой стражи ночи является к Бакуриани. [299] Этот человек (говоря словами поэта, он «ростом был мал, но по духу воитель великий») [300] происходил из знатного армянского рода. Алексей сообщает ему обо всем: о ненависти рабов, об их зависти, о давно замышлявшихся против Комниных кознях и об угрожающем им каждое мгновение ослеплении. Алексей говорит, что не следует им как невольникам покорно переносить страдания, но лучше, если нужно, погибнуть в мужественном бою. «Ведь именно так, – прибавил он, – должны поступать великие духом».
Бакуриани выслушал все это. Он понимал, что обстоятельства не позволяют медлить, что надлежит как можно скорее приступить к доблестным делам. Он сказал Алексею: «Если завтра с рассветом ты выступишь отсюда, я последую за тобой и рад буду стать твоим соратником. Если же ты отложишь выступление, знай, я сам тотчас являюсь к императору и, немало не медля, расскажу ему о тебе и твоих сообщниках». На что Алексей: «Я вижу, мое спасение (оно в руках божьих) заботит тебя, я не пренебрегу твоим советом, но для верности обменяемся клятвами». Затем они поклялись друг другу в том, что если бог возведет Алексея на императорский престол, то новый император предоставит Бакуриани пост доместика, которым он сам обладал до того времени.
Выйдя от Бакуриани, Алексей Комнин отправляется к другому славному воину – Умбертопулу, [301] сообщает ему о своем намерении, приводит причины, по которым он решил бежать, и призывает стать его союзником. Умбертопул тотчас соглашается. «В моем лице, – говорил он, – ты будешь иметь человека, готового идти за тебя в огонь и воду». Оба эти мужа были преданы Алексею из-за его необыкновенного мужества, ума и других достоинств. Они также очень любили Алексея за его щедрость и за его постоянную готовность делать подарки (а ведь он не обладал избытком средств). [302] И действительно, Алексей не принадлежал к числу людей хищных, страстно стремящихся к богатству. Щедрость же человека, как известно, оценивается не величиной денежных доходов, а его характером. Человека, который, владея малым, дает в соответствии с тем, что имеет, следует считать щедрым; и мы не отступим от истины, если назовем вторым Крезом, помешанным на золоте Мидасом, [303] мелочным человеком, скрягой, скупцом того, кто, имея большое богатство, закапывает его в землю или не предоставляет в надлежащей мере нуждающемуся. Эти мужи давно знали Алексея, как человека, украшенного добродетелью, и поэтому горячо желали вступления его на престол. Алексей же, обменявшись клятвами с Умбертопулом, поспешно отправляется домой и сообщает обо всем своим.
296
297
298
Анна на античный манер определяет время по «стражам ночи». В течение ночи происходили четыре смены караула (их продолжительность менялась в зависимости от времени года), и ночь соответственно разбивалась на четыре отрезка, которые носили название: «первая стража ночи», «вторая стража ночи» и т. д.
299
Григорий Бакуриани – в будущем великий доместик (см. ниже, IV, 6, стр. 150) и севаст. Анна ошибочно называет его армянином. На самом деле Бакуриани происходил из знатного грузинского рода. Происхождение и карьера Бакуриани стали известны благодаря опубликованию типика монастыря, основанного им в 1083 г. близ Филиппополя. Этот типик был составлен на греческом, грузинском и армянском языках (рукопись, содержавшая греческий и грузинский тексты, исчезла в 80-х годах XIX в., армянский текст не дошел вовсе). Новейшее издание греческого текста см. Kauchtschischvili,
301
Умбертопул – сын Умберта Готвилльского, поступившего на службу к византийцам, племянник Роберта Гвискара (см. Force,
302
Щедрость считалась в то время непременным качеством византийских императоров. Так, например, Атталиат порицает Михаила VII за скупость и неоднократно с восторгом говорит о необыкновенной щедрости Вотаниата, считая ее чуть ли не главным достоинством императора (см. Attal., pp. 4, 255 sq., 261 sq., 263 sq.).
303
Согласно древнегреческому мифу, фригийский царь Мидас получил от Диониса способность превращать в золото все предметы, к которым он прикасался. В результате Мидас чуть не умер от голода.