- Так бывает, что с годами некому заботиться о последней обители наших родных и близких, – с печалью в голосе продолжала Мартина. – Мы думаем и помним о тех, кто жив, а о тех, кто навсегда ушёл из этого мира, забываем. И напрасно: ведь их духи всегда рядом, всегда с нами. На Раденне духи мёртвых обитают вместе с живыми и, незримые, наблюдают за нами; одних они оберегают, а от других равнодушно отворачиваются...
Она умолкла, задумчиво глядя на стелу; затем перевела взгляд на Алекто.
- Как поживает мадам Бертрада? – вдруг спросила Мартина, и её голубые глаза пытливо заглянули в лицо девушки. – Видела я её... на прошлой неделе в церкви... как она изменилась, постарела... совсем не та, что была!
- Моей матушке сейчас нелегко, - точно оправдываясь за графиню, начала отвечать Алекто. - У неё много работы по хозяйству и забот очень много. Теперь ещё этот несчастный случай с Мадободом...
Едва девушка заговорила о погибшем мажордоме, взгляд Мартины потух; она поникла головой, ещё сильнее сгорбилась.
- Всякие случаи на свете бывают, - проговорила медленно, задумчиво. – Бывает, что человека, гуляющего у моря, прохватит дурной ветер, и от этого с ним какая-нибудь неизлечимая хворь приключится... Бывает, камешек из-под ноги выскользнет, да человек тут же с обрыва в воду сорвётся... А бывает и другое – когда человека в спину с обрыва толкают...
Мартина запнулась и, искоса взглянув на девушку, сердито проворчала:
- Простите, мадемуазель Алекто, вечно я взболтну что-нибудь лишнее!
- Что вы, Мартина, - успокоила её Алекто, - не вы одна так думаете!
- Правда? – удивилась Мартина. Она снова вздохнула и, покачав головой, тихим голосом прибавила: - Но сделанного не переделаешь. Подстерегла Мадобода лихая доля, настигла его через столько лет, теперь мой черёд...
- О чём вы говорите, Мартина? – изумилась Алекто; какое-то странное чувство заставило её насторожиться. В одном она не сомневалась: вдова пекаря что-то знала о смерти мажордома, и это было как-то связано с их прошлым.
- Несчастье, да и только! – вдруг расстроилась Мартина, но в её голосе звучала не столько жалоба, сколько страх, который она пыталась скрыть. – Болтаю невесть что: разумные мысли за языком не поспевают, а дурные сами с него слетают! Пойду я! Прощайте!
Она повернулась, но ушла не сразу. Бросила быстрый взгляд на Бенедикту, которая стояла неподалёку от них и слушала разговор, и перед тем, как покинуть девушек, успела шепнуть Алекто:
- Приходите ко мне поговорить, мадемуазель Алекто. Этим вечером буду ждать вас.Однаприходите!
Глава 7
Дневная жизнь на Раденне мало-помалу замирала, редко где ещё мерцали огоньки в окнах низеньких домишек; откуда-то доносились отдалённые голоса, блеяние овец и стук колёс; иногда долетали со стороны моря резкие порывы ветра.
Алекто остановилась у окна, расплела косу и стала медленно расчёсывать густые чёрные волосы, в которых запутались соломинки из её шляпки.
Расположенная на верхнем этаже комната, не слишком маленькая и очень чистая, с кроватью и скромной, но приличной мебелью, служила спальней дочери графа де Лармор. Одну стену почти целиком занимала белая изразцовая печь с маленькими выемками внизу: в зимние студёные вечера в них трещали сверчки, оглашая всю комнату своим стрекотом. Напротив печи стоял одиноко громадный, должно быть, столетний комод. Спальные покои вдовы графа де Лармор находились здесь же – дверь против двери – с другой стороны узкого коридора, куда вела лестница, когда-то покрытая лаком и нарядная, а теперь только сохранившаяся от разрушения.
Из окна своей комнаты Алекто могла видеть море – сейчас оно было почти чёрным, гладким и спокойным, напоминая прирученного зверя. Но перед мысленным взором Алекто снова и снова вставали буруны с пенистыми шапками, которые перекатывались друг через друга, устремляясь к скалам, чтобы затем разбиться о них и с сердитым рокотом откатиться назад. Она снова видела скалистые обломки, и кружившие в непрерывном танце водовороты, и фигурку девушки, топтавшейся на краю обрыва.
«Бывает, камешек из-под ноги выскользнет, да человек тут же с обрыва в воду сорвётся... А бывает и другое – когда человека в спину с обрыва толкают...» - услышала – как наяву – Алекто голос Мартины.
Если Мадобода постигла та же участь, что и незнакомку, были ли они жертвами злодеяния одного и того же человека? Что могло их связывать? Погиб ли Мадобод в тот же день, что и девушка с материка, или раньше?..