«Онинастаивали...онихотели...ониговорили...»Кто эти таинственныеони? По словам Мартины,онихотели, чтобы Алекто узнала правду... О чём эта правда?
Об этом и многом другом размышляла Алекто всю оставшуюся ночь, созерцая картину, освещённую свечами, и чувствуя, что в ней заключено некое послание. Если бы только она могла разгадать его!..
Алекто взглянула на браслет: он странно поблескивал в полутьме комнаты. Она подумала о необыкновенных сновидениях, посещавших её с тех пор, как это дорогое украшение досталось ей в подарок. Лишь один сон – тот, в котором ей явился призрак утонувшей Агнес и который приснился до встречи с Радегундой, – можно было как-то объяснить. К примеру, пережитым испугом от увиденного на скалах или тревогой за судьбу девушки, ставшей жертвой жестокого убийцы... Остальные же... Как Алекто ни старалась, не могла разгадать ни того, что привиделось ей в башне маяка, ни того, почему образ Аталии превратился в чудовище, ни того, как она сама оказалась в колодце маркграфского замка и затем в темнице, где заточили Обера.
Загадочный браслет Радегунды словно жил своей жизнью; в нём была некая сила: он будто поддерживал своего владельца в страстном желании добиться чего-то, достичь какой-то цели. Или защищал его... Как же случилось, что на руке Аталии был такой же браслет? Был ли браслет Радегунды тем же украшением, что некогда принадлежало Аталии? Как он оказался у Радегунды и почему она отдала его Алекто?
Алекто устала: слишком много странных событий произошло за последние несколько дней, а сегодня она сама едва не стала жертвой неуловимого убийцы. Голова у неё склонялась на грудь, веки тяжелели, глаза слипались, но каждый раз, когда она усилием воли открывала их, её взгляд упирался в картину.
А потом она вдруг оказалась под водой. Был яркий тёплый день; море было спокойно, и солнце, проникая сквозь поверхность воды, ласкало кожу даже на глубине и освещало заросли посидонии на белом песке. Цвет песка подчёркивал мрачную серость скал, почти отвесно уходивших к невидимому дну. В поразительно прозрачной голубой воде плавали рыбы разной величины и окраски – им не было счёта.
Алекто играла с ними, пытаясь догнать шустрые серебристые стайки, пока не ощутила, что подводное течение подхватило её и стало уносить в открытое море. Теперь она двигалась то вперёд, то назад, почти ничего не видя. Ей пришлось грести одной рукой, выставив другую вперёд, чтобы не удариться обо что-нибудь. Она нырнула, ощутив внизу тёплое течение, и её рука коснулась лежащих на дне камней. Продолжая плыть, Алекто увидела очертания грота. Её неудержимо влекло к этой подводной пещере, из глубины которой исходило мерцающее зеленоватое свечение. Там, внутри этого каменного исполина, что-то двигалось, приближаясь к Алекто. И в то же мгновение, когда она услышала уже знакомый призыв о помощи: «Алекто, сюда! Скорее! Освободи меня!», перед её глазами возникла уродливая морда чудовища – точно такого, в какое обернулась Аталия, когда явилась ей в первом сновидении. Алекто охватил панический страх – и она закричала...
Алекто проснулась на рассвете, но не сразу поняла, что сидит в своей кровати. Она никак не могла сообразить, откуда шёл крик. Потом стало ясно, что кричала она сама. В этот момент она помнила всё, что видела во сне. Сновидение было таким явным и произвело на неё столь сильное впечатление, что она уже не могла забыть его. А ощущение страха и паники было таким настоящим, что она воспринимала сновидение как короткие мгновения ужаса.
При этом она заметила, что браслет жёг ей кожу, а золото сияло так, словно плавилось, превращаясь в обтекавшую её запястье золотую массу. Ей захотелось снять браслет, подбежать к окну и, распахнув его, глотнуть свежего воздуха. Лишь когда она встала у окна и вместе с холодной воздушной струёй впустила в комнату солнечный свет, жжение ослабело, и теперь на руке ощущалась только тяжесть массивного золота.
«Примите этот браслет как подарок о нашей встрече иникогда не снимайте его», - вспомнились слова Радегунды, и Алекто передумала избавляться от странного украшения.
Когда девушка вошла на кухню, мадам Бертрада уже закончила свой завтрак и теперь сидела за столом, с задумчивым видом отхлёбывая яблочный сидр из чаши с широкими краями. Факел, прикреплённый к стене, трещал, догорая, и его дым смешивался с запахами жареного лука, варёной капусты и подгоревшей ячменной каши.
- Алекто, – после приветствия обратилась графиня к дочери, – похоже, нам снова придётся искать нового мажордома. Я не уверена, что мессир Соран покинул Раденн: ведь все его вещи остались в комнате, которую он занимал. Однако его внезапное исчезновение наводит меня на мысль, что мы его больше не увидим.