- Что это такое? – спросила Бертрада, глазами указывая на свиток.
- Ах, это... – Алекто потянула свиток, осторожно взяв его за края, будто бумага могла обжечь её пальцы. – Можете почитать, матушка... Нет: выдолжныэто прочесть!
Графиня торопливо развернула свиток и углубилась в чтение завещания, некогда составленного человеком, которого она любила. Алекто не сводила с неё внимательного настороженного взгляда.
Закончив читать, Бертрада изменилась в лице, словно перед ней вдруг разверзлась бездна и она вот-вот в неё рухнет.
- Простите, если я вас огорчила, – смущённо пробормотала Алекто, – я лишь хотела...
- Нет, – отрезала графиня. – Дело вовсе не в огорчении... не в том, что я узнала о неверности своего возлюбленного спустя столько лет. – Она побелела, губы её дрожали (Алекто видела, с каким усилием мать старается сохранять свою привычную невозмутимость). – Что меня по-настоящему беспокоит, так это судьба Бруиден да Ре и твоё будущее, Алекто. Завещание графа Вальдульфа, которое он, судя по дате, сделал незадолго до своей смерти, может сильно навредить нашему положению.
- Столько тревожных событий за такой короткий срок! Недавно мне сказали, что на долю родового имущества посягали мои тётушки Арогаста и Оригона, а теперь я узнала о наследнике, который может отнять у нас весь аллод целиком, – подхватила Алекто.
Они погрузились в задумчивое молчание, после которого мадам Бертрада поинтересовалась, каким образом завещание графа Вальдульфа попало в руки Алекто. Девушка рассказала о своей встрече с викарием, о церковном архиве, где предшественник Преподобного Готфрида хранил важные документы жителей острова, и о тайнике за картиной. О том, что существует более страшная тайна – покушение Сорана на её жизнь и его гибель, она, разумеется, умолчала.
- Отец Готфрид знаком с текстом завещания? – выслушав дочь, спросила графиня.
- Не думаю, – Алекто мотнула головой. – Печати на свитке вскрыла я...
- Понятно... – проговорила мадам Бертрада ставшим вдруг усталым голосом.
- Матушка, – продолжила Алекто, понемногу вовлекаясь в разговор, – мне кажется, что наследник графа Вальдульфа и убийца – это один и тот же человек. Его цель – завладеть Домом папоротников, и он готов за это дорого заплатить. Быть может, даже нашими жизнями...
- Наверное, ты права – согласилась графиня. И тут же, пожав плечами, прибавила: – Но я всё равно не понимаю, зачем ему понадобилось убивать мою сестру и мэтра Хильдена? А если поверить в то, что гибель Мадобода и Мартины не была трагической случайностью, то этому и вовсе невозможно найти объяснение.
- Его поведение можно назвать непоследовательным, – несмотря на усталость, Алекто с готовностью поддержала рассуждения матери. – Он делает всё, чтобы быть неуловимым, и в то же время старается оставить свой след. Хотя... Скорее всего, дело не в том, что его мозги уж слишком закрученные, а в том, что речь может идти... о сообщнике...
Едва Алекто вслух произнесла версию, которая зародилась у неё после того, как она узнала настоящее имя мажордома, все произошедшие загадочные события начали обретать некий смысл. Только ли Соран-Эсташ де Бо был виновником всех смертей? Только ли он один обагрил свои руки кровью? Ведь в то время, как погибли Агнес и Мадобод, его ещё не было на острове... А если принять во внимание то, что он мог действовать в интересах наследника графа Вальдульфа, значит, жертвы выбирал сам наследник: тот, чьё имя было Дагоберт де Лармор. Дагоберт!
«С любовью, вечно твой Д.»...
Почему Агнес так и не назвала брату имя своего жениха? Потому что он так велел? Потому что ему было что скрывать даже от девушки, которую он любил?..
- Сообщник? Гм-м... А почему бы и нет?.. – Мадам Бертрада устало потёрла глаза. – Очень хочется спать, Алекто... Право, не знаю уж, что и думать...
- Вы правы, матушка, нам обеим нужно поспать, – согласилась Алекто, которой сейчас хотелось остаться наедине со своими мыслями.
Пожелав ей доброй ночи, графиня поднялась к себе в комнату. Алекто же, усевшись в кресле, подтянула колени к груди, опустила на них подбородок и погрузилась в размышления. Странное дело, она больше не чувствовала себя опустошённой: у неё словно открылось второе дыхание – и усталость как рукой сняло.
Кто ещё, кроме бывшего викария, мог знать о том, что завещание графа Вальдульфа хранилось в церковном архиве? Кто приказал Сорану-Эсташу де Бо следить за Преподобным Готфридом? Кто догадался, что ценный документ спрятан в тайнике за картиной?