Лекарь быстро перевёл на него свои тёмные лихорадочно блестевшие глаза.
- По праву наследования, мессир маркграф.
Глава 29
- По праву наследования, мессир маркграф. Вам напомнить, что гласит эдикт короля Хильперика в отношении земельного наследства? Аллод, со всем движимым и недвижимым имуществом, наследуется по мужской линии и только в случае отсутствия сыновей землю должны наследовать дочь или брат или сестра умершего. Когда умер старый граф Дагоберт де Лармор, Бруиден да Ре унаследовали его сыновья: Вальдульф и Харибальд. После их смерти единственной кровной наследницей считалась мадемуазель Алекто – дочь Харибальда. Но тогда никто не знал, что у Вальдульфа тоже есть ребёнок, к тому же мужского пола. Этот ребёнок – я. И, хотя я родился вне брака, граф Вальдульф признал меня своим единокровным сыном и наследником.
- Что за бред вы здесь несёте?! – взорвался Эд де Туар; от возмущения на его лице проступили багровые пятна. – Вы понимаете, что без документа, который подтвердил бы ваши слова, вам никто не поверит?
- Именно поэтому я потребовал, чтобы на нашей встрече присутствовали мадам Бертрада и мадемуазель Алекто! – вскричал Готье-Дагоберт, обрадовавшись, что разговор потёк наконец в нужном для него русле. – Я знаю наверняка, что они нашли завещание моего отца. И теперь требую отдать его мне в обмен на жизнь Данафрида.
- Вы сошли с ума! Причём здесь мой сын?.. – начал было Эд де Туар.
- Да будет вам, мессир маркграф! – прервал его лекарь. – Во-первых, вы и сами мечтаете прибрать Дом папортников к своим рукам, женив своего сына на наследнице аллода. Во-вторых, вы не оставили мне выбора. Как иначе я мог бы заставить графиню отдать мне то, что оставит её без крыши над головой, а её дочь – без завидного приданого? Но Бруиден да Ре – мой! Да, он принадлежит мне по закону, и я хочу вернуть его себе! Я готовился к этому дню с тех пор, как дядя Эсташ возвратился в Нейстрию и рассказал мне правду о моём происхождении! Мне пришлось пройти долгий путь! Я выучился на лекаря и приехал на Раденн, имея цель и чёткий план действий. Поначалу мне нужно было завоевать доверие мадам Бертрады и прощупать её мажордома: первое оказалось сделать легче, чем второе. Мадобод был вздорным и упрямым стариком, и мне, несмотря на все мои усилия, так и не удалось подобрать к нему ключ... Поиски завещания вслепую затянулись, и когда стало ясно, что после того, как мадемуазель Алекто выйдет замуж, имение будет навсегда для меня потеряно, я вызвал из Лютеции дядю Эсташа...
Готье-Дагоберт ненадолго замолк, потом, остановив взгляд на Бертраде, воскликнул:
- Как?! Вы ещё здесь?! Поторопитесь же, мадам, иначе я потеряю терпение и причиню боль вашему будущему зятю!
- Чего вы хотите? – вместо графини спросил Эд де Туар охрипшим голосом.
- Как чего? – изумился лекарь. – Разве я не ясно выразил свои требования? Мы с вами подождём, пока мадам Бертрада принесёт сюда завещание моего отца, потом я зачитаю его в присутствии членов сотни, которые засвидетельствуют моё законное право на аллод Бруиден да Ре. Господа рахинбурги, если не ошибаюсь, ваш долг ведь заключается в том, чтобы защищать на острове порядок и справедливость?
Готье-Дагоберт обращался теперь к людям, которые толпились рядом с маркграфом. Из пятнадцати человек, которые сопровождали Эда де Туар на эту встречу, лишь семеро являлись членами сотни. Тем не менее их голосов было достаточно для того, чтобы решить участь владельцев Дома папоротников.
- Так вот, – продолжал Готье-Дагоберт, начиная злиться, – для тех, кто ещё не понял, повторяю условия сделки: жизнь Данафрида в обмен на завещание графа Вальдульфа де Лармор.
- Мадам Бертрада, – маркграф повернулся к графине; на его, ставшем белом как полотно, лице читалась мольба, – прошу вас, не мешкайте! Отдайте ему это чёртово завещание! И пусть он вернёт мне моего сына живым и невредимым!
Но тут снова заговорила Алекто:
- Послушайте, – обратилась она к лекарю, – а чем виновата перед вами бедняжка Агнес Видаль?
- Агнес Видаль... – эхом откликнулся Готье-Дагоберт, и Алекто показалось, что черты его лица сразу смягчились, а в глазах появился влажный блеск, который выдавал чувства, испытываемые им при упоминании этого имени.
Лишь минуту спустя он понял смысл вопроса и, помрачнев, вскинул на Алекто встревоженный взгляд.
- Вы хотите сказать, что с Агнес случилось несчастье? – дрогнувшими губами произнёс Готье-Дагоберт.
- А вы, очевидно, станете утверждать, что непричастны к её убийству?
Глядя на лекаря, на то, какое впечатление произвели на него её слова, Алекто поняла, что поторопилась с обвинением.