- Откуда ты знаешь об Алафреде? – удивилась графиня. – Ни я, ни Харибальд никогда не произносили его имени в присутствии моих сестёр!
- Я видела картину, – призналась Алекто, – где изображены молодые влюблённые. Там есть надпись: Аталия и Алафред. И я хочу знать, был ли Алафред моим родным отцом и где он сейчас?
- Ах, так ты видела картину... – снова вздохнула мадам Бертрада.
Они обе умолкли. Потом, словно собравшись с духом, графиня де Лармор начала свой рассказ:
- Когда Харибальд предложил мне свои руку и сердце, умоляя также удочерить ребёнка своей сестры, поначалу я испугалась. Во-первых, я не знала Харибальда и не могла быть уверена, что он станет мне хорошим мужем. Во-вторых, я не была готова взваливать на себя ответственность за чужого ребёнка. Однако мои сёстры оказались более решительными и практичными: разглядев в союзе с семейством де Лармор выгоду для себя, они настояли на нашем браке. Устроив судьбу сестёр, я уехала на Раденн с чувством выполненного долга. Харибальд оказался очень скромным и благородным, а вскоре я поняла, что он питает ко мне более нежные чувства, чем я к нему. Но полюбить Харибальда так, как когда-то любила его брата Вальдульфа, я не смогла... Зато к его племяннице, малютке Алекто, я сразу привязалась всем сердцем и душой! Пока Харибальд ездил за мной в Нейстрию, о девочке заботились Мадобод и Мартина, которая стала её кормилицей. В то время у Мартины была семья: муж и годовалый сын; молока же у неё хватало для обоих детей... С Аталией Мартина дружила с самого детства и в память об этой дружбе считала своей обязанностью заботиться о её дочери. Поскольку у меня не было своих детей и я понятия не имела, как лечить младенческие недуги, каждый раз, когда ты плакала дольше обычного, мне приходилось посылать за Мартиной верного Мадобода. Однажды кто-то из местных увидел, как Мартина шла в Бруиден да Ре в сопровождении управляющего имением. Так по острову поползли слухи о том, что жена пекаря, влюбившись в мажордома, нарушила супружескую верность. Эти гадкие и совершенно безосновательные сплетни едва не разрушили семейную жизнь Мартины и не погубили её саму. Пекарь избил её до полусмерти, но Мартина так не призналась в том, что стала кормилицей дитя Аталии: ведь твоё рождение скрывали до того дня, когда Харибальд привёз меня на остров и объявил своей женой и матерью своего ребёнка. Он сказал жителям Раденна, что нас обвенчали в Лютеции и что наша дочь родилась в законном браке...
- Но как же Алафред? – спросила Алекто. – Где он был, когда я родилась? Почему не женился на Аталии и не уберёг её от самоубийства? Неужели он не любил её?
Какое-то время графиня молча смотрела на девушку, казалось, размышляя над её вопросами. Алекто же думала о своей родной матери, об Аталии – о юной девушке, которой та была семнадцать лет назад. Наверное, Аталия де Лармор очень походила на неё. Другое поколение, иной характер и иные взгляды на жизнь, но она была молодая. Такая, как Алекто сейчас. Чувствовала, страдала, искала любви. Нашла ли она свою любовь, была ли на самом деле так счастлива, как выглядела на картине? Или любовь от неё ускользнула, как теперь ускользала от Алекто?..
- Я много раз думала об этом, – наконец, нарушив молчание, снова заговорила Бертрада. – Но никто не мог рассказать мне о возлюбленном Аталии больше, чем Харибальд. Харибальд же упорно скрывал правду, не хотел вспоминать ни саму Аталию, ни Алафреда... Он сказал мне, что иметь сестру, которая потеряла девственность до свадьбы, считается позором; это унизило бы семейство графов де Лармор. Поэтому он и его отец сделали всё ради того, чтобы жители острова не узнали о грехопадении Аталии. Харибальд долго горевал о смерти своего отца: старый граф Дагоберт де Лармор умер, едва благословив его на брак со мной. Я так и не узнала, принадлежала ли идея об этом браке мессиру Дагоберту или же граф просто одобрил его...
Рассказ графини потряс Алекто до глубины души. Однако он лишь приоткрыл занавес над тайной Аталии де Лармор. Ответить Алекто на вопрос о том, кто был её отцом, мадам Бертрада не смогла. И мысли девушки снова устремились к Готье-Дагоберту: если портрет влюблённой пары написал он, то кому же, как не ему, знать всю правду о них? Кроме того, жених Агнес мог либо подтвердить, либо развеять подозрения Алекто: был Обер Видаль братом девушки или ревнивым влюблённым?
Похоже, в тот день небеса благоволили Алекто. Она ещё не успела закончить свой завтрак, как в Доме папоротников объявился посыльный из маркграфского замка. Эд де Туар извещал Алекто о том, что заключённый в его темнице злодей и убийца настаивает на свидании с ней, тем самым выражая свою последнюю, предсмертную, волю.