Размышляя об этом, Алекто вспомнила последний разговор мэтра Хильдена с графиней.
«Сейчас вы думаете, что Данафрид де Туар, наследник маркграфского состояния, не позарится на ваше имущество. Я же напомню вам, что Бруиден да Ре – лакомый кусок, и вряд ли Данафрид согласится добровольно делить его с вами»,– предупреждал адвокат мадам Бертраду как раз накануне своей смерти. Что он имел в виду? Чем такой захудалый аллод, каким являлся Бруиден да Ре, мог привлечь богатого наследника маркграфского состояния? Да и самого маркграфа, если вспомнить слова Дагоберта, которыми он упрекнул Эда де Туар: «Вы и сами мечтаете прибрать Дом папортников к своим рукам, женив своего сына на наследнице аллода»?..
- Слушайте, кузина! Слушайте меня внимательно и запоминайте: мои слова могут спасти вам жизнь, – снова раздался голос Готье-Дагоберта, и Алекто вскинула на него встревоженный взгляд. – Вас хотят использовать! В праздник тёмного Самайна, когда открываются врата между мирами живых и мёртвых, вы обнаружите в себе некий магический дар. Не спрашивайте меня, почему этим даром овладеете именно вы и почему на праздник Самайна, а не раньше или позже, – я не знаю ответа! Или, лучше сказать, я знаю толькополовинуответа. Ваши способности как-то связаны с вашей матерью. И, разумеется, речь идёт не о мадам Бертраде. О, кузина, я вижу по вашему лицу, что вам уже известно, кто был вашей родной матерью! Тем лучше: мне не придётся тратить драгоценное время, посвящая вас в тайну вашего рождения...
- Постойте! – вскричала Алекто, прервав повествование лекаря. – Значит, вам известно, что моей родной матерью была Аталия де Лармор? Хотя, насколько я помню, ваш отец, граф Вальдульф, ни словом не обмолвился об этом в своём завещании. А, может, вы знали Аталию лично?
Приблизившееся к ней лицо исказилось странной гримасой – злорадного торжества, затаённой боли, придуманного величия.
- Тайну Аталии мне поведал мой дядя, мессир Эсташ де Бо, – произнёс Готье-Дагоберт, сверкая глазами. – И это он рассказал мне о том, что в земле аллода Бруиден да Ре спрятан ключ, который откроет тайник, где хранятся сокровища морганов. Сказочные богатства, упрятанные в затопленном городе, куда сможет добраться лишь тот, кто владеет волшебной способностью находиться под водой без воздуха подобно рыбам. Полагаю, это и будет ваш магический дар, дорогая кузина.
Алекто хотела признаться, что с некоторых пор уже овладела этим даром (или только его частью?), но передумала. Хотя дни Дагоберта-младшего были сочтены, девушка остерегалась раскрывать ему свою тайну.
- Скажите, Готье... простите, Дагоберт, картины, которые хранятся в подвале Дома папоротников, написаны вами? Вы изобразили подводный город таким, каким его нарисовало ваше воображение?
- Так вы нашли картины? Значит, всё это время они находились в подвале? Как же я раньше не догадался о этом! – огорчился лекарь.
- Да, я нашла их. Среди них есть портрет влюблённой пары, который художник подписал именами Аталии и Алафреда. Так вот, я хочу знать, вы и есть тот художник?
- Нет, конечно же, нет! – в изумлении вскричал Дагоберт. – Ну подумайте сами, кузина, когда моя тётушка Аталия умерла, я был ещё ребёнком!
- Верно, – пробормотала Алекто, наконец признавшись себе, что, увлечённая историей неизвестного художника, не обратила внимание на годы жизни Аталии и Дагоберта-младшего. Рассказ Обера о том, что жених Агнес был мастером кисти, совсем сбил её с толку: она уверовала, что портрет влюблённых мог написать только Дагоберт.
- А скажите, милая кузина, вы видели картину, на которой изображён Дом папоротников?
- Нет, такой картины я не видела.
- Если она всё-таки попадётся вам на глаза, спрячьте её в надёжном месте. Кое-кто проявляет к этой картине большой интерес. Полагаю, на ней есть что-то связанное с сокровищем.
Готье-Дагоберт выдержал паузу и прибавил:
- Я могу ошибаться, но думаю, на той картине указано местонахождение ключа.
- Вы верите в существование сокровищ морганов? – помолчав в раздумии, спросила Алекто.