- Зато вы сами, судя по оскорбительному тону герцога, который он позволил себе в обращении к вам, потеряли не только его доверие, но и его любовь, – заметил Флориан, продолжая наступать.
Он попал в яблочко. От лица Радегунды отхлынула кровь и появилось выражение такого невыносимого страдания, что Флориан тут же пожалел о своих словах.
И тогда в разговор вступила Алекто:
- В какой-то момент мне показалось, будто мессир Ортенау намеревался завладеть эликсиром вовсе не для того, чтобы затем отдать его королю, – с задумчивым видом произнесла девушка, вспомнив последние слова герцога:«Эликсир жизни... Он – мой».И взглянув Радегунде в лицо, прибавила: – Его Светлость приехал на Раденн, чтобы использовать эликсир в своих личных целях, не так ли?
Радегунда опустила голову и вздохнула.
- Когда месяц назад я сказала герцогу, что его недуг неизлечим и что жить ему осталось не больше года, он сильно изменился. Стал гневливым и вспыльчивым, жёстким и порою даже жестоким. Как будто его подменили. И однажды он заявил мне, что пора собираться в путь, на Раденн – за легендарным сокровищем морганов... Люди из его свиты думали, что герцог выполняет поручение Его Величества короля Сигиберта, и только я знала правду: эликсир жизни нужен самому герцогу.
- А как же Дуан Бальд? Неужели он ни о чём не догадывался? – спросила Алекто.
- Наверное, мессир Бальд начал догадываться после того, как герцог приказал ему убить мадам Арогасту, – начала отвечать Радегунда, и Алекто подумала, что пришло время развязаться последнему узелку в клубке загадочных злодеяний. – Сестра мадам Бертрады оказалась слишком болтлива и всю дорогу, пока мы плыли из Нейстрии на Раденн, говорила о том, что Дом папоротников хранит много любопытных тайн. Она говорила это каждому, кто был готов её слушать. Когда слух об этом достиг ушей герцога, тот пришёл в бешенство. Герцог не желал вникать в подробности рассказа мадам Арогасты, для которой существовали только тайны брачного союза её сестры и семейства де Лармор. Герцог понял одно: мадам Арогаста посвящена в тайну эликсира жизни, спрятанного в сокровищнице, ключ от которой находится в Доме папоротников. Поскольку на борту корабля мадам Арогасту постоянно окружали люди, заставить её замолчать не представлялось возможным. Но когда все сошли на берег, герцог первым делом встретился с преданным ему человеком и приказал тому избавиться от мадам Арогасты, пока она не разболтала тайну эликсира жителям Раденна. Этим человеком был центенарий Дуан Бальд. Он выследил мадам Арогасту, убил её, а, чтобы замести следы, сделал подозреваемым в убийстве мессира Видаль.
- Так, значит, это центенарий прислал мне и ту роковую записку, и ту нелепую маску Чумного Доктора! – вскричал менестрель, покраснев от негодования. – Ловко же он нас всех разыграл!
Едва Обер произнёс последние слова, как раздался голос того, о ком они только что говорили:
- Какой печальный для вас финал, мессиры! Я же предупреждал, что, как бы вы ни выкручивались, ловушка рано или поздно захлопнется!
Через пару мгновений дверь маяка широко распахнулась и внутрь хлынул свет от горящих факелов.
- Мессиры, вас просят любезно выйти отсюда и сдаться законным властям, – глумливо продолжал Дуан Бальд, прячась за спинами лучников. – Дамам разрешается покинуть маяк в последнюю очередь. Я, как представитель королевской власти на Раденне, обещаю не причинять вреда женщинам. Чем, по всем понятной причине, не могу обнадёжить мужчин в случае их сопротивления. Мессиры, вы должны знать, что за убийство Его Светлости герцога Ортенау вас ждёт суд и справедливый приговор: смерть через повешение...
- А вас? – раздался дерзкий голос Флориана. – Что ждёт вас, мессир Бальд, за убийство мадам Арогасты де Монфор?
Никто не успел ничего понять, как воздух рассекла стрела, выпущенная одним из лучников, которыми командовал центенарий, и вонзилась в грудь Флориана. Он вскрикнул от боли и пальцами вцепился в древко, но потом вдруг опрокинулся на спину. Другой лучник тоже готовился спустить тетиву, метя в Обера.
Заметив это, граф Вальдульф быстро поднял с пола кинжал герцога и с отчаянием утопающего швырнул в лучника, державшего менестреля на прицеле. В тот самый миг, как лучник спустил тетиву, кинжал пронзил ему горло. Лучник ткнулся лицом в землю, но ему на смену тут же пришёл другой, с уже натянутой тетивой и готовый к стрельбе.