Дашка выпустила его руку. Заглянула в лицо:
– Аспирин... Крыша поехала?
Аспирин нажал на кнопку звонка – впервые, наверное, за все десять лет, что квартира принадлежала ему. Спустя минуту непрерывного трезвона изнутри послышался испуганный детский голос:
– Кто там?
– Открывай, дочура, папа пришел, маму привел, – Аспирин смеялся с повизгиваньем. – Давай, открывай...
Повернулся ключ в двери. Алена отступила вглубь прихожей – она была с ног до головы завернута в одеяло.
– А я думала, ты го-онишь, – протянула Дашка. Уголки ее губ опустились, она разглядывала Алену с любопытством и брезгливостью, как паука-птицееда. – Знаешь, Аспирин... Схожу-ка я в сортир для разнообразия.
И она прошествовала по коридору в туалет.
– Кто это? – тихо спросила Алена.
– Не твое дело, – сказал Аспирин. Смеяться он перестал, но горло саднило до сих пор. – Вот что, красавица... Бери одеяло, подушку, табуретку... бери и выметывайся в коридор.
– Куда?
– Пересидишь полчаса, ничего с тобой не случится, – Аспирин подхватил одной рукой табуретку, другой девочку, поволок то и другое за дверь. – Вот тут сядь и сиди, я тебя потом заберу. К звонку не прикасайся – убью. Ясно?
Алена сжала губы. Молча кивнула.
– Вот и хорошо, – Аспирин снова хохотнул. – Куплю тебе мороженое.
И он закрыл дверь, щелкнув сначала верхним замком, а потом нижним.
Из ванной выглянула Дашка:
– Проблема решена?
– Какая проблема, – пробормотал Аспирин, выбираясь из штанов, – какая, к чертям, проблема...
Подхватил влажную податливую женщину и потащил в спальню, в ворох не убранных с утра простыней.
Он проснулся как от пощечины.
На часах было семь. Дашка сопела, полуоткрыв рот.
Аспирин встал. Обошел квартиру. Закусив губу, посмотрел в дверной глазок...
Отпер входную дверь.
Алена спала на полу, свернувшись клубком в одеяле. Ее лицо было покрыто бороздками высохших слез.
– Может, примерим еще вот это платье? – голос Аспирина дрогнул от щедрости.
– Нет, спасибо. Мне не нужно.
Продавщицы, курсирующие вдоль стоек с детской одеждой, поглядывали на них с любопытством. Темноволосая дама лет сорока желала видеть мелодраму – рождение новой Золушки. Из провинциальной бедности в столичную роскошь, из безотцовщины в объятия папаши, и все ей будет по заслугам – квартира, жених и юридическое образование. Молодая крашеная блондинка предпочитала криминальные сюжеты: Аспирин в ее глазах был демоном-соблазнителем, покупающим душу ребенка за недорогие шмотки. К счастью, блондинку почти сразу вызвали к кассе, и покупатели избавились от ее назойливого внимания.
Пока Алена покупала колготки, носки, белье, Аспирин маялся неловкостью. Потом дело дошло до крупных покупок; у входа в отдел стояла кукла-манекен в бальном платье с корсетом и кринолином. Аспирин посмотрел на цену и решил, что эта пробка для дырявой совести – как раз подходящего диаметра.
– Зачем мне? – удивилась Алена. – Куда я в нем?
– Увезешь в Первомайск, – сказал Аспирин, все естественнее входя в роль. – Покажешь маме... В школу, к конце концов, на новогодний бал...
Темноволосая продавщица слушала и млела. Алена приподняла уголок рта:
– Нет, спасибо. Мне нужнее теплая куртка. Потому что уже почти осень, и в футболке холодно...
Стараясь не смотреть на продавщицу, Аспирин прошел за девчонкой в глубину душного, пахнущего новой тканью отдела. Они купили Алене осеннюю куртку и спортивный костюм.
– А теперь давай выберем сумку, – сказал Аспирин.
– Зачем?
– Чтобы вещи сложить. Иначе как ты повезешь все это в Первомайск?
Алена ничего не сказала. Аспирин купил школьный ранец с Винни-Пухом и затолкал туда новоприобретенное барахлишко. Алена все так же молча надела ранец на спину.
– Кстати, – небрежно заметил Аспирин, когда они проходили мимо канцелярского отдела, – тебе для школы ничего не надо? До сентября осталось пара недель, а там – первый звонок, все такое... Тетрадки? Дневник? Пенал?
– Я не буду ходить в школу, – сказала Алена.
– То есть? – Аспирин изобразил крайнее удивление.
– Я буду ходить в музыкальную, – Алена смотрела мимо него. – Мне надо выучиться играть на скрипке. Больше мне ничего не надо.
– Так дело не пойдет, – сказал Аспирин и с удивлением услышал с своем голосе «отцовские», почти садистские нотки. – Дети должны ходить в школу. Каждый день. На полдевятого утра. Ты в своем Первомайске училась?
Алена молчала. Аспирин заметил, что кассирша канцелярского отдела внимательно прислушивается к разговору. Властным движением взяв Алену за руку, он повел ее к выходу из магазина.
У нее была мягкая безвольная ладошка. Аспирин понял, что впервые держит ее за руку – впервые с того вечера, как привел находку в дом. Трудно поверить, что прошло всего три дня.
– Уж если я тебе отец, – говорил он, протискиваясь сквозь негустую толпу, – то и отвечать за тебя должен. Правильно? Проверять уроки. Ходить на собрания. Наказывать, если что. Таков мой отцовский долг... Так что подумай: может, тебе лучше вернуться в Первомайск прямо сегодня?
Алена молча забралась на заднее сиденье машины.
– А то ведь на вокзал недолго, – Аспирин завел мотор. – Возьму тебе билет... Дам денег на постель, на ужин... Как?
– Хорошо бы для начала пообедать, – пробормотала Алена.
Аспирин вздохнул, расплатился с парковщиком и вырулил со стоянки.
Поздно ночью, когда сессия в «Куклабаке» потеряла накал и сменилась расслабленной тусней, к Аспирину подсел Вискас:
– Леха, ты живой?
Аспирин весь был – кладбище отработанного адреналина. Он исчерпал свой сегодняшний ресурс; разговор с Вискасом пришелся не ко времени. Аспирин открыл рот, чтобы сказать ему об этом, но не успел.
– Что там за маньяк у тебя в квартире? – негромко спросил Вискас. – Как это он двух конкретных мужиков порезал?
«А ты откуда зна...» – хотел спросил Аспирин, но не спросил. У Вискаса была сложная биография: до «Куклабака» он работал вышибалой в крутейшем казино, а перед тем еще где-то, а до этого, говорят, служил в органах, причем где, как и в каком чине, Аспирин не стремился узнать.