— Мне бы хотелось, — отец, похоже, тоже был возбужден, — чтобы теперь ты сделала это сама, а я бы посмотрел.
— Папулька, — девчонка надула губки, — ты хочешь, чтоб я перед тобой сама онанировила?
— Но ты ведь обещала, дочь моя.
— Что правда, то правда… Верно…
Похоть боролась со стыдом. Как вы думаете, что победило?
Валька, бесстыдно раздвинув ноги, привстала, уселась перед отцом и стала изучать свое влагалище, расставив ножки. Виталию Петровичу уже снова захотелось выбросить семя. Девушка раздвинула пальчиками губки; оголился клитор. Ей стало приятно. Сейчас, сейчас…
— Папочка, — Валя снова, казалось, читала мысли, — ты, наверно, хочешь кончить! А тебе правда приятно смотреть?
В. Петрович, ничего не говоря, стал задумчиво мастурбировать дочуру. Его пальцы ласкали девчоночье тело более умело, нежели руки пианиста любят свой инструмент. Мой друг музыкант, мой друг музыкант.
— Папка! — внезапно проснулась Валька. — А поонанируй тоже!
— Нет, — Виталию Петровичу нравилось говорить пошлости, — сначала кончишь ты, моя милая, да, испытай, слови оргазм, а там уж что будет со мной — разберемся.
— Я хочу, чтобы ты спустил.
— Солнышко мое, сначала спусти ты. Ну как?
Отцова рука гладила треугольник недавно выросших волос, забиралась в самые сокровенные тайны девчоночьего бытия, пипике было очень приятно. Окончательно бросив стыдливость, Валя бесстыдно кончила, как малолетняя шлюшка.
— Ты хочешь, чтобы я брызнул? Знаешь, что самое приятное может быть в жизни человека? Мастурбирующая дочь. Кончи для меня, еще раз, пожалуйста.
— Папа, ты точно этого хочешь?
— Очень хочу. Хочу видеть, как ты делаешь это
— Папа, мы, кажется, занимаемся каким-то не тем делом!
— Продолжай, доченька (рука Валюши против ее воли снова начала трогать пуговку клитора, ей было немного стыдно сидеть совершенно голой перед отцом, но что делать, между ножек звенело) — я сейчас на тебя подрочу. Папа?
— Да, дочь моя.
— Папулечка, спусти, пожалуйста, но не раньше, когда я буду спускать.
— Да, моя ласковая.
Отец любовался мастурбирующей дочерью. Наконец юная развратница снова испытала свой маленький девичий оргазм — впереди их было много, девочка окончательно перестала стесняться отца. Мужчина нацелился пенисом в рот развращенной девахи и, погоняв шкурку, опять выстрелил. Она почмокала, сглотнула малофью и промолвила:
— Но, отец, я ничего не поняла.
— Сказал бы я тебе… Ведь ты дрочила не так.
— А как, папа, нужно дрочить? Я ведь сделала все, как ты говорил, — перламутровая жидкость стекала с губ на подбородок, Валька ее непроизвольно слизывала.
— Ну-ка сядь, — отец, не подразумевая почти ничего сексуального, взял дрошу, дрочурку за плечо. Ее словно шарахнуло. Чуть полноватая брюнеточка с торчащими сисечками, готовая по первому требованию подставить папаньке любую из своих умеренно тугих дырышек, буквально чуть не пооргазмировала от прикосновения. Ей хотелось кончать. Это было похоже на то, когда электричка подкатывает к станции.
Он слегка провел ладонью между дочкиными полупопиями.
— А сосочки, папа? Вот я их кручу.
Отец обнял девушку за голую грудь.
— Конечно, маленькие неопытные девочки занимаются, как правило, развратом перед сном; ночью, проснувшись, когда мама с папой (или с кем-нибудь еще) занимаются своими делами, но больше всего им нравится заниматься этим утром, едва пробудившись. У каждой такой нимфетки, конечно, свой способ. — По телу Вальки уже пробегали приятные волны, она хотела, чтобы отец ее выебал, не распространяясь на умные темы. Однако вопрос был задан! — Это все школярство. — Папаня продолжал лекцию, ненавязчиво гладя Валькино тело, трогая клиторок юницы. — Объяснить тебе, как дрочит зрелая женщина? (Девочка кивнула, напряженно слушая речь отца. Она понимала, что получает сейчас важную информацию). — Вот так… — Виталий Петрович любовался голеньким телом девочки, на котором следы от трусиков и лифчика были весьма слабыми — она загорала, как правило, без них, расставляя ножки и позволяя солнцу ласкать себя. — Сядь-ка… Кончить лежа и дурочка сумеет. Держи спинку прямо! Спинку держи! Вспомни, что говорила тебе Инесса Христофоровна, подкручивая винт табуретки, когда ты насиловала пианино. Главное — позвоночник! Он должен быть прямой, будто ты палку проглотила!
Отец задумался: как-то двусмысленно прозвучало, не так ли?
— Ну так вот. Дай-ка я поглажу тебе попу.
Не исключено, что прелюдия немного затянулась. В конце концов бедрышки Вали приподнялись; потом опустились. Она понимала, что сейчас начнется, может быть, самое интересное в ее жизни.