— Ляг-ка на животик, дочка. — Девочка послушно легла, слегка выпятив тощий девичий задик. — Нет, это лишнее, явно лишнее. Ты точно хочешь этого?
— Чего я хочу, папа? Папочка, сделай мне приятно.
— Дочь, это не то, чтобы запретно, это… Ну просто не всем нравится. Не уверен, что тебе это понравится…
Пока суть да дело, а толстый волосатый палец отца начал щекотать и поглаживать маленькую розовую анальную дырочку дочери.
— Продолжай, папа.
— Валенька, милая моя. Мы занимались всяческим развратом. Но понимаешь ли ты, что позволить ласкать себе анусок — как-то выходит, что ли, за грань естественных потребностей? Тем более между отцом и дочерью.
— Папа… Я хочу…
— Ты уверена? — продолжал занудствовать В. П. — Психологи понапишут такого…
— Папочка, поласкай. Мне очень нравится.
Он начал вспоминать всех, кого ебал, начиная с самых развратных историй детства (Жаннка не в счет), приключения в колхозе — а жизнь тогда была, прямо скажем, не лафа — за один трудодень не каждая комсомолка по разнарядке давала, в основном все ограничивалось кончаловом в ротик; письку позволяли познать лишь матерые крестьянки, да и то не всегда. О всяких там анальных сексах никто не слышал и слышать не хотел. Зато маленькие, совсем маленькие девчушки нисколько не стеснялись людей (да, тогда мужчины на селе были в дефиците); дело доходило до того, что они, нисколько не стесняясь да и даже не понимая в теории причин стеснения, по первой же буквально просьбе задирали бесстыдно юбки, широко расставляли ножонки, позволяя делать с ними не все, конечно, угодное, но многое — со временем это начинало касаться и городских; они просто, попав в какую-то расслабляющую деревенскую среду просто начинали получать удовольствие от девичьей мастурбации и прочего онанизма — такого разврата, они, конечно, никогда не позволили бы себе дома. Так уж похабно устроена женская психика: стоит сменить обстановку, и телочка превращается в свинью. Потом она, как водится, угрызается совестью. Совершенно искренне, блядь. Она страдает, сука, на хуй. Не лучше ли забить на всю эту ботву и получить удовольствие, например, с маленькой девочкой — да пусть даже и с родной дочерью, если она не только понимает толк в хуях, но и даже предпочитает вздувшейся пурпурной головке отца путь познания — изучение собственного тела, а? Что уж тут говорить о старших, когда влагалище просто горит. Известно — щелка покрылась пухом, ее не удержишь. И лучше уж пусть родные отцы растолковывают глупышкам, что к чему, нежели безмозглые дегегнераты!
Виталий Петрович осторожно, очень мягко, неторопливо и не спеша ввел палец в анус дочери. Слегка согнул его. Потом разогнул.
— Нравится?
— Хорошо, папа.
В. П. стал наполовину вынимать палец, затем снова погружать его в попу школьницы. Валюшке явно было хорошо.
— Знаешь, Валька, о чем я мечтал?
— Да знаю, папка… Пощекотать мне пальцем задик… Мой задочек…
До чего же интересна была дочуркина попка. Вальке надоело лежать; она вскочила и потребовала на этот палец сесть. Взяв дочку за талию, В. П. приподнял относительно небольшое тельце, контролируя положение руки, и насадил девочку попкой на оттопыренный большой палец, лаская изнутри теплый податливый анус ребенка.
Надо было видеть Валюшкины глаза. Разумеется, никакая дочь не может испытать такого оргазма, которого она может испытать только с отцом.
Воспоминания и фантазии
Виталия Петровича
В общем, мемуары Виталия Петровича не состоялись; что это, одернул он сам себя, ведь я собирался… ах да! Закончить и отшлифовать четырнадцатую главу, написать вчерне пятнадцатую, хотя бы в виде тезисов, и сделать некоторый замах на шестнадцатую. Это, впрочем, была уже программа-максимум. Но и минимума он не выполнил! Вот и дочь, дроча, дрочурка, дрочушка, давно стянувшая юбчонку и трусики, онанистка, ждущая папиного урока, совсем голенькая, сидит перед ним и ждет серьезных отцовых инструкций.
— Мастурбировать, кстати, — молвил он, напустив на себя вновь серьезный вид, — если ты конечно, дрочишь для кого-то (например, для cебя), в принципе все равно, как и когда. Но вот если… — папа замялся, ему хотелось шаркнуть ножкой и замочить что-нибудь куртуазное. — Вот если ты хочешь сделать это эстетно… Надо делать сие красиво.
— Да, папочка. — Нагая Валюшка вздернула подбородок, а потом резко опустила его в знак согласия. — Так скажи, папа, как подрочить, чтоб тебе понравилось? Хочешь, чтоб я подрочила еще?