Я хотел написать Руженке о новых событиях и делах, а главными тут были «Барахолка» и собака. И третье событие, о котором я писал осторожнее, но Руженка наверняка поймет, — в нашей компании снова нет вожака и так даже лучше.
«Дорогая Руженка», — начал я свое письмо, но потом листок порвал. Мужчине следует скрывать свои чувства, а я был растроган, что Руженка мне наконец написала. Поэтому письмо, вернее его начало, я порвал и начал по-другому: «Привет, Руженка!» И тут письмо пошло лучше. Правда, я его еще не кончил, потому что мне было интересно, найдем мы поутру Алешеву собаку в «Барахолке» или нет. Ну, а когда нашли, Мирек и произнес те знаменательные слова, выражавшие наши сокровенные мысли.
Собака тоже много чего чувствовала, а больше всего — колбасу, которую принес Алеш. Она ела ее очень быстро, время от времени благодарно взвизгивая. Мы сидели на бревнах перед «Барахолкой», и, должен сказать, меня, Мирека и Ченду собачье поведение бесило.
Если у тебя есть собака, то вполне естественно желание, чтобы собака была дрессированная. Пусть подбегает на зов, пусть кусает твоих врагов, пусть сидит, если так хочет хозяин. Всему этому можно научить собаку, отдавая разные команды. Можно даже таким образом заморочить голову врагу. Например, если научить собаку по команде «тпру» кидаться на врага, тот будет совершенно сбит с толку, наивно полагая, что это едут лошади, вовсе не ожидая, что на него кинется собака.
А вот если у собаки сразу четыре хозяина, то им трудно договориться, какой метод воспитания и какие команды для дрессировки собаки самые подходящие, потому что эта собака слушается только одного из нас, и оттого лишь, что этот один благодаря своим завтракам превратился в ходячую колбасную.
— Вы мне завидуете, — первым делом оскорбился Алеш.
Потом, хотя он и взял свои слова обратно, разгорелся бурный спор, и все кончилось тем, что у Алеша оказалась порвана рубашка, Ченда захромал, у Мирека вскочила на лбу шишка, а мне предстояло объяснение с мамой — почему у меня одна брючина короче другой.
— Необходимо выработать общее мнение по этому вопросу, — сказал охромевший Ченда, не способный на дальнейшие споры.
— Алеш, собственно говоря, подкупает собаку, — шумел Мирек, — а это несправедливо!
— А что, по-твоему, справедливо? Разве я виноват, что мне дают завтраки? Захоти я ее подкупить, я вел бы себя более обдуманно, но я — и все вы можете это подтвердить — вел себя нормально. Нормально! Я всегда ношу завтрак! — обозлился Алеш. — Помнится, раньше для вас это было неважно.
— Сейчас речь идет о нашей собаке.
— Вот именно, — отозвался Алеш. — Лицемеры, вот вы кто!
— Кончай спорить, — вяло повторял Ченда.
— Собака требует дрессировки, — твердил Мирек.
— Меня она слушается, — усмехнулся Алеш, и собака, как бы желая еще пуще нас разозлить, выразительно и преданно заскулила, глядя на Алеша. — Ну хорошо, — согласился Алеш, толкнул Мирека и снял рубашку. — Ты такой практичный человек. Нет ли у тебя случайно иголки с ниткой?
— Предлагаю посмотреть, — предложил Мирек, — как правильно дрессируют собак. Раз это наша собака и все мы равны, — многозначительно добавил он, чтобы Алеш, чего доброго, не подумал, что раз мы приняли его обратно в компанию, то признаем и его право командовать.
Мирек дал Алешу иголку с ниткой, а к своей шишке на лбу старательно прикладывал нож.
Кое-кто из нас молчал. Например, я и отчасти собака.
— Что ты на это скажешь, Боржик?
Я с завистью наблюдал, как Алеш черной ниткой зашивает желтую рубашку и наверняка успокаивает себя, что близорукая бабушка ничего не заметит.
— Я?! — сказал я пренебрежительно.
Меня бесило, что и хромоту, и шишку можно дома объяснить. А вот с укороченной штаниной дело обстоит хуже, потому что родители читают журнал «Млады свет», и попробуй убеди их, что таковы требования нынешней школьной моды.
Собака заворчала, а Алеш нам улыбнулся, спокойно доел завтрак и бросил верному животному кожицу от колбасы.
— Лицемеры! — торжествовал он. — Со всеми вашими разговорами про дрессировку. Меня-то она слушается!
— А должна слушаться всех нас, — несмело произнес Ченда, отобрал у собаки кусок кожицы от колбасы, бросил ее за бревна и приказал: — Ищи!
Собака, вместо того чтобы искать, заворчала на Ченду, оскалила зубы, залаяла, и Ченда, не доведя воспитательную акцию до конца, предпочел юркнуть за бревна и безропотно отдать собаке кожицу. Собака отблагодарила Ченду ворчанием и вместе с кожицей чуть не отхватила его руку.
— Слушай-ка, Алеш, — сказал Мирек, — решай, твоя это собака или наша общая.