Так в эмоциональном монологе Лешки они и дошли до ее подъезда. Анна попросила проводить ее до квартиры. Они зашли в подъезд, и она, развернувшись, опять прижалась губами к губам Алеши.
Тот замер в ступоре, так как его мысли были там, с терминатором, в его мире и его войне. Он тупо стоял и почувствовал, как губки Ани стали покусывать его губы, а ее язык проникать в его рот.
И здесь в его голове всплыло воспоминание о губах, которые так же прижимались к нему, и языке, который проникал в него… Алешка закрыл глаза и, вспоминая это, продолжил поцелуй, как будто он был сейчас там, с ним…
Он очнулся от того, что Аня оттолкнула его в грудь и быстро взбежала по ступенькам, оттуда задорно улыбнулась с лицом светящимся от счастья, и скрылась за поворотом лестницы.
В этот вечер, стоя на платформе Беговая и дожидаясь своей электрички, Алеша думал о нем. Этот поцелуй всколыхнул в памяти то странное, что он хотел забыть и не вспоминать. И вот опять он это вспомнил. Еще он вспомнил, как, увидев его на своих соревнованиях, ему было приятно знать, что Назар приехал посмотреть, как он прыгает.
"Глупый я, он приехал на своего коня посмотреть".
Эта мысль огорчила Алешу, но потом он вспомнил рукопожатие Назара. Значит, все-таки он доволен его выступлением…
Хорошее в жизни тоже когда-то заканчивается. И вот у Алешки началась черная полоса, это окончание школы и экзамены. Он понимал, что должен это пройти, чтобы наконец стать свободным от школы, и тогда он полностью сможет посвятить себя лошадям. Поэтому вторую половину мая он ударился в учебу. В основном это выражалось в писании шпаргалок, так как выучить это было уже без вариантов. Шпаргалки представляли из себя длинные гармошки, куда он мелким почерком писал ответы по всем предметам.
Еще его огорчало, что отношения с его другом Генкой как-то вдруг испортились. Все началось с того раза, когда Генка впервые увидел его в новых, купленных ему Назаром и Ефимом вещах.
Генка долго разглядывал его, смотрел на какие-то надписи на иностранном языке на его джинсах и куртке, потом изрек, что это дофига стоит, и вообще не достать… После чего насупился и, не попрощавшись, ушел. Лешка еще долго стоял в растерянности, не понимая, что так привлекло его друга в этих джинсах и куртке. Он ведь их надел, потому что джинсы были удобные, а куртка теплая. Так и не поняв своего друга, он потом пытался в школе с ним поговорить, и даже вроде Генка с ним стал общался, но теперь более сдержанно и вообще странно.
Так что, в преддверии экзаменов, Алешка рассчитывал только на себя.
Наверное, все в этой жизни можно пережить, когда у тебя есть цель. Вот так и ужас экзаменов он пережил, и они прошли, оставив в его душе смутные воспоминания, волнения и радость от того, что это закончилось.
На выпускной он шел как на обязаловку. Его давно уже не интересовали все школьные мероприятия, да и не дружил он ни с кем. Тем более, видя, что вся дружба заключается в постоянном курении и распитии непонятных напитков прямо из горлышка бутылки. Это повторилось и на выпускном. Ребята группировались и пили. Лешке было это неинтересно, и он, видя, что официальная часть закончена, тихо смылся оттуда, а выбежав из душного зала ресторана, в котором был их выпускной, полной грудью вдохнул воздух свободы. Теперь он был свободен.
Где можно поделиться радостью обретения свободы? Конечно на конюшне. Туда Алешка и помчался, сняв с шеи галстук и спрятав его в карман пиджака, который ему пришлось купить по этому случаю.
Влетев на конюшню, он столкнулся с Назаром. Тот стоял у денника Валхензея и кормил его сухариками.
— Ты откуда такой, при полном параде? — Назар погладил морду коня, который даже не дернулся, позволяя ему это.
— С выпускного.
— Да, ты же теперь свободным человеком стал. Поздравляю. Что не празднуешь со всеми?
— Не хочу… мне там неинтересно… мне здесь интересно.
— Какие планы после школы? У тебя до армии еще год. Куда поступать решил?
— Не хочу я поступать. Я с лошадьми быть хочу… там, на соседней конюшне, мне подработку предлагают. Пока учился — времени не было, а сейчас возьмусь. Они коней под перепродажу привозят, их работать нужно, напрыгивать, — Лешка почему-то хотел всем этим поделиться с Назаром, — Петрович не против, он сказал, что мне опыт нужен и хорошо, когда кони разные, это больше опыта дает. Вот я и решил, буду сначала у Петровича делать все, а потом там работать лошадей. Я об этом только и мечтал, когда постоянно с лошадьми буду…
Назар, слушая, смотрел на лицо Лешки. Он понимал, что тот сейчас опять делится с ним свой мечтой, то, что другим не рассказывал. Еще он впервые видел Алешку в костюме, который ему шел и очень гармонично на нем смотрелся. Его взгляд опять задержался на Алешкиных губах, таких странных, обведенных по контору чуть ярче. Он вспомнил их… затем зло тряхнул головой.
— Плохо, конечно, что в институт не идешь, да и вообще, учиться нужно… Но дело твое… Поседлай мне моего, покатаюсь.
Алеша кивнул и, быстро пройдя по проходу, скрылся в комнате, где они переодевались, чтобы снять цивильные вещи и надеть конюшенные.
Назар ездил на своем коне больше часа. За это время Алешка уже успел поработать Тоху, и потом, видя Назара, забрал у него коня.
Стоя с Валей в мойке, он услышал голос Назара.
— Поехали в кабак, поедим, отметим событие в твоей жизни, все-таки школу закончил.
Лешка кивнул и стал быстро все доделывать с конем.
Они сидели в уютном зале небольшого ресторана. Мягкий приглушенный свет и негромкая музыка создавали приятную атмосферу, да и посетителей было немного.
Назар заказал сам еды, понимая, что парень вообще первый раз в своей жизни в таком заведении. Заказал он много и всего разного, видя по сглатывающему слюну Алеше, что тот явно ел в последний раз давно.
Услышав, что они идут в ресторан, Леша надел галстук и сейчас сидел при полном параде, в костюме с белой рубашкой и с галстуком.
Назар тоже переоделся. Он оставил в каптерке у Петровича вещи для катания на Вале, и поэтому всегда переодевался из цивильного в конное и обратно. Сейчас на нем тоже был деловой костюм, черная рубашка, расстегнутая сверху на несколько пуговиц, так что был виден золотой крест на толстой золотой цепи. На его пальцах красовался перстень с золотой печаткой. На нем был надет малиновый пиджак, который так шел к его темным волосам, стриженным к шее, и волчьему взгляду с оскалом.
Хотя сейчас этот оскал смягчился и стал другим.
К еде им принесли по бокалу вина. Леша, еще живо помня последствия своих новогодних алкогольных возлияний, шарахнулся от бокала.
Назар мягко улыбнулся.
— Помнишь, я обещал научить тебя пить. Вот, запоминай. Никогда не пей на голодный желудок, поэтому сначала сейчас поедим, а потом выпьем. И запомни, этот бокал на весь вечер, поэтому пьешь маленькими глотками, и потом закусываешь, — Леша кивнул, — и запомни, не пей больше одного бокала вина. Тебе это не нужно. И ничего другого кроме вина не пей, это тоже лишнее. Но совсем не пить — это тоже плохо. Просто во всем нужно знать меру, — Назар взял бокал за ножку так, что в его рубиновой глубине заиграли огоньки. — Вино может приносить радость, им отмечают победы, и оно дает силы побеждать. Ты молодец, школу закончил, это важное событие в твоей жизни. Так вот за это и выпьем, — Назар поднес свой бокал к Лешиному, и мелодичный звон прозвучал при их соприкосновении. — Сейчас только пригуби вино, — еще раз пояснил он.
Алешка четко выполнил инструкцию, только пригубив вино и впервые почувствовав его странный вкус. Оно немного пощипывало, вроде и сладко, вроде как виноград, но не сок, другое по ощущениям.
Потом он переключился на еду. Еды было много, таких блюд он отродясь не видел и даже в кино. Да и при виде всего этого великолепия он ощутил такой голод, что рот наполнился слюной. Но он вспомнил уроки бабушки, и поэтому правильно взял в руки столовые приборы, вилку с ножом, стал, сдерживая себя, небольшими порциями класть еду в рот и медленно прожевывать.