— Много еще мяса осталось?
— С полкадушки будет.
— Нынче ночью подкоптить надо. Да на базар отправить. Будет морока с этим Митричем... Он и обыск организовать может. Откуда, мол, у вас, Федор Иванович, столько мяса? Вежливый, черт окаянный! Жаль, что бык до его погребицы не дошел... Ну да ладно, я и в лагерь доберусь. Сыграю им музыку. За так, за просто я с должности не уйду! Мне это место дороже золотых приисков.
Федька так раскипелся, что не заметил, как отворилась дверь и на пороге появились Митрич и председатель колхоза. Увидел их Федька да так и застыл с куском мяса в руке.
— Здравствуйте, — сказал Митрич.
Поздоровался и Иван Ефимович.
— По какому делу бог послал? — прохрипел Федька.
— Пришли навестить тебя, узнать, как живешь. Давно я у тебя не был, сосед, — ответил Митрич. — Да, гляжу, живешь неплохо. Радиоприемник завел, мотоцикл в сенях стоит...
— Социализма, сосед... — усмехкулся Федька.
— То-то оно и видно, что «социализма», — сказал Иван Ефимович. — А социализм учета требует. Так что ты давай закругляй свой обед и приходи в правление, расскажешь, в каком состоянии скот.
— Нечего мне делать в правлении! Могу и здесь отчет доложить. Спрашивай. А ты, Катька, убери со стола и марш на улицу. Здесь мужицкий разговор будет.
Катя так же молча и быстро убрала со стола и вышла.
— Много свиней за год пало, Федор Иванович? — спросил Митрич.
— Сколько ни пало, на всех акты есть.
— А ты не объяснишь, почему подохли самые крупные, самые жирные?
— А ты кто мне такой — прокурор, что ли? Какое твое право допрос снимать? Может, у тебя разрешение какое особое имеется?
— Нам прокурор ни к чему, — сказал Иван Ефимович. — Не какое-нибудь уголовное дело разбираем.
— Не зарекайся, Иван Ефимович. Гляди, и потребуется еще прокурор. Егора-то Васильевича убили. Вот тебе и уголовное... — Федька переломил спичку и принялся ковырять в зубах.
— Не каркай. Егор живой, живым и останется. А насчет прокурора не тужи — понадобится, мигом здесь будет. Спину я Байкалу побрил. Вся спина чем-то исколота. Вот почему он взбесился. Поработал кто-то на совесть. Да жаль — следов не оставил.
...Поздно вечером в правление, где еще сидели Иван Ефимович и Митрич, пришел Чужой Иван.
— Вот, Иван Ефимович, струмент... в станке Байкала нашел, — сказал сторож и протянул председателю пруток с железным острием на конце.
— Это еще что такое? — спросил Иван Ефимович.
Митрич взял палку, оглядел ее.
— Змея уползла — жало осталось, — сказал он.
Федька начал готовиться к ночи. Повытаскал из кадушки остатки соленой свинины, разложил ее по полкам. Не так уж и велико богатство, да даром досталось. Оттого и дорого оно было Федьке. Сам сыт, и для продажи остается немало. Пока на ферме хозяйничал, деньжат подкопил. А что ходил в старом пиджаке, — так зачем своим богатством глаза людям мозолить?
Вечером к Федьке явился высокий, тонкий старик. На ногах кирзовые сапоги, на голове картуз с лакированным козырьком. Из-под картуза лезли длинные, как у попа, вылинявшие волосы. Бороденка маленькая, кустиком, как овечий хвост. Из-под пиджака выглядывал подол синей сатиновой рубахи, подпоясанной шнуром с красными кистями.
Войдя в избу, старик снял картуз обеими руками, огляделся, переложил его в левую руку и широко перекрестился. Только после этого сказал:
— Мир дому сему, — и положил картуз на полку.
— Кончай поклоны бить, дело есть, — зло сказал Федька. — Мясо-то последнее осталось, да и его, того и гляди, отымут.
— Даст бог день, даст бог и пищу. Не тужи прежде времени. Для какого дела так срочно понадобился?
— Мясо надо подкоптить за ночь — и на базар. Чтобы и духу от него не осталось. Завтра чтобы чуть свет быть в городе. Понял?
— Поди не впервой... Знаем дело-то!..
— Баба, чего стала! — крикнул Федька на жену.
Катя сорвалась с места, мигом накрыла на стол. Собрала то же, что и днем, только к мясу подала еще свежих огурцов.
Федька вытащил из-за голенища кинжал, нарезал мясо. Старик взял кинжал, попробовал на ноготь лезвие.
— Кого думаешь побрить?
— Байкала.
— Та-та-та! — проговорил старик.
— Вот смотри, — Федька показал на кинжал, — «дружок» мой, Митрич, привез из города. Этот кинжал все село знает. Перережу быку глотку, а рядом кинжал положу... Уразумел? Тогда посмотрим, кто будет мясо есть, а кто клопов в тюрьме кормить.
— На все божья воля, — вздохнул старик и перекрестился. — Умник ты, сынок.
— Будет им представление, — сказал Федька, — кинокартина! Пей, Касьян! У тебя тоже день ангела не в четыре года раз. Каждый год будем праздновать. Да еще в ноги поклонятся, позовут обратно!