Но Зинка только дернула плечом и скрылась за печкой.
— Ох, кобяная девка! — проворчал старик. — Ты, Лексей, не обращай на нее внимания. Моим гостем будешь. Сейчас мы с тобой чайку заварим…
…И вот старик, крякнув, ставит на стол шипящий и потрескивающий самовар.
— Зинка! Давай чашки! — приказал он.
Зинка, чистившая за печкой картошку, сняла с полки две чашки и, поставив их на стол, снова скрылась за печкой.
Старик покосился на нее и продолжал разговор:
— Так, так… Значит, вы есть буровой отряд геологической партии. Ну, а позволь спросить, что же вы ищете? Золото аль серебро?
— Да нет, железную руду. Мы ее, собственно, не ищем. Ее уже до нас нашли, а мы уточняем размер месторождения, характер залегания пластов, — охотно пояснил Алешка.
— Ну и много там этой самой руды?
— Много. Уже сейчас разведано не менее ста миллионов тонн.
— Ну, скажи на милость! — восхитился старик и обернулся к Зинке. — А? Слышь, Зинка! А мы с тобой живем на этаком богатстве и ничего не ведаем. Интересно, а?
— Очень! — ледяным голосом ответила Зинка из-за печки.
Алешка заметно скис от этого тона. Старик нахмурился, но тут же с несколько преувеличенным интересом продолжал расспрос:
— Так, стало быть, тут и рудник в скором времени открыть могут?
— Конечно — пожал плечами приунывший Алешка.
— Скажи на милость! А, Зинка? — снова обратился старик к девушке, вышедшей из-за печи за полотенцем.
Зинка скорчила какую-то гримасу, но ответить не успела, так как Алексей Егорыч схватил ее за руку и силой усадил на табуретку.
— Да ты сядь! Не позорься перед человеком. Ну, сама посуди, что он про нас в столице рассказывать станет? Скажет, дикой какой-то народ живет… Сиди, не дури!
— Стало быть, Алексей, — снова обратился старик к Алешке, — у вас самая, что ни на есть первая должность — открывать людям богатства всякие. А? Что скажешь?
— Да, работа ничего, — несколько польщенный, ответил Алешка. — Интересная работа.
Он покосился на Зинку, но встретил такой взгляд, что поспешил отвести глаза.
— Но и нелегкая, должно быть, — сочувственно продолжал старик. — Все под открытым небом. И в дождь… И в холод…
— Ничего, привыкнуть можно, — вяло ответил Алешка, начиная уже тяготиться этим положением.
— Как же вы спите-то? У нас тут в степи ночи холодные бывают?.. А?
— Да у нас мешки есть. Специальные… Кругом вата, а сверху брезент…
— А пищу кто готовит?
— Да сами, кто ж еще, — неохотно начал Алешка, но вдруг невольно оживился. — Знаете, даже такой случай был. Один товарищ… стал лапшу варить… Так он ее сначала помыл… а потом в холодную воду и засыпал…
— Молодец! — прыснула Зинка.
И от того, что она наконец промолвила слово, Алешка пришел в страшное восхищение.
— Смешно, да? А знаете, это же я, я был, — твердил он в полном восторге. — Мне еще за это хотели ложек всыпать, а я испугался… Смешно, правда?
— Жутко смешно! — ледяным тоном ответила Зинка.
И бедный Алешка так и застыл с открытым ртом…
Неожиданно и поэтому особенно резко прозвучал телефонный звонок.
Старик снял телефонную трубку.
— Сорок шестой пост слушает!.. Понятно…
Он повесил трубку и пояснил:
— Товарный идет. В двадцать сорок.
— Кажется, я заболтался! — пробормотал Алешка. — Пожалуй, мне пора!
— Сиди, сиди! — поднялся старик. — Я встречу только…
— Да нет уж, мне пора!
— Сиди, деда, лучше уж я! — поднялась и Зинка.
Алешка молча подождал, пока Зинка зажгла фонарь, оделась, потом они вышли.
…Ночь была темная, в проводах тоненько насвистывал ветер. Издалека донесся гудок, потом шум поезда.
Яркая точка вдали все разгоралась и разгоралась. Зинка подняла фонарь с зеленым огнем. Наконец, осветив их прожектором, с грохотом промчался паровоз. Замелькали мокрые от дождя темные цистерны, платформы, груженные бесконечным рядом новеньких грузовиков, ящиками, штабелями досок.
Алешка стоял рядом с Зинкой и смотрел на нее. Почувствовав его взгляд, она повернулась к нему и невольно улыбнулась, видно, вспомнив, как Алешка приходил смотреть на нее. Но тут же рассердилась на себя, а вернее, на Алешку, за эту улыбку.
Поезд прошел, шум стал утихать, и только вдалеке маячил красный фонарь на последнем вагоне.
— Ну, что ж, я пойду, — нерешительно промолвил Алешка.