– Бабушка, а что!
– Та ничого особэннного, а шо утаив, шо нэ казав мине за дэньги? Витбырать бы нэ стала. Иде ты найшев той рубиль? – выпытывала бабушка.
– Я забыл сказать, – промямлил он, и тут же – Он возле тропинки, где вокзал в траве валялся.
– А шо ты до вокзала ходыв? Небось паразит Гэмбух тэбэ туды увел?
– Не-е, я сам ходил.
– А хто тибэ разрейшив одному так далеко забираться? Ще хулыганы поколотят.
Тут бабушку, подумавшую было, что деньги потерял какой-то пьяница, окликнула подошедшая к калитке почтальонша и лгунишка, все глубже увязающий в собственной лжи, был спасен. Воспользовавшись паузой, он юркнул в калитку и быстренько смылся подальше от глаз.
И все бы ничего. Закончиться бы лету. Уехать бы, повадившемуся беспросветно шалить, Алешке. Ан, нет. Есть он, Бог-то! Все на свете может преображаться. Возьми любую девку. Выползет с утра из горницы лахудра лахудрой. А пол часа у зеркала: тени, помада, лак, плойка – и совсем другое дело. Месяца не прошло, а Алешку от местного казачонка не отличить. Волос в пшеницу выгорел, штаны подвернуты по щиколотку, рубаха на двойном узле у пупа и непременно босиком. Даже не хромает, как наколет пятку об колючку акации. Выдернет занозу, выдавит капельку крови и пошел себе дальше, а то и бегом, если, вдруг, гуляющий неподалеку бык копытом начнет пыль поднимать.
Так вот. Обычно, как стемнеет, повзрослевшая станичная молодежь собиралась за пару кварталов от улицы Октябрьской, где гостил Алешка. Гомон, свист и рев мопедов малышня слышала конечно. Было и подкрадывалась посмотреть из любопытства на сборище. Но всегда находился, кто их заметит и отгонит. Мало ли чего. Займись драке, а тут мелюзга под ногами.
А однажды соберись спонтанно толпе на углу Октябрьской, прямо у трансформаторной будки. Да много так собралось и многие на технике. Кто на "Риге" приехал, кто на "ПВЗ". У одного паренька даже мопед "Карпаты" был. Мотоциклы тоже разные были: "Ява" красная, "Минск" тоже красный, но светлее и без блеска, что у "Явы". И получилось, что малышню не отгонишь – бабушки, мамки недалеко. Пришлось компании снизойти и подпустить мальцов. А те, кто во что. Витька сразу курить, Генка клянчить у старших всякую чепуху. Алешку же заворожили мопеды и разговоры об них, а особенно запах. Пахло от мопедов как-то особенно. Ново пахло. Тут и пропал Алешка. Нашлось на него убийство. Особенно марка "ПВЗ" понравилась, и более которые зеленого цвета. А синие вот не так легли детскому сердечку, хотя были точно такие же. Нет, в городе у него был велик. "Орленок". Гонял он на нем чуть не до самого снега. А пропал мальчуган увидевши вблизи мопед.
Порой удивляешься, как много значит время. Не больше часа Алешка пробыл во взрослой компании, а сколько всего набрался! Узнал, мопеды все называют " моторчик", что двигатели Д4 есть, а есть Д5 и даже Д6. Что, который маркируется Д4 хоть и устарел, но отчего-то лучше новых. А заводы делать его перестали. Про различные амортизаторы также узнал, про барабанные тормоза. А также уразумел, что заводить мопед лучше с "толкача", чем педали крутить. И вообще все местные старались педали просто выбросить, а вместо их вставляли короткие трубки, чтобы ноги не на весу держать.
Про сцепление и регулировку карбюратора разговоры Алешка не совсем понял, но решил отложить это на потом. Зато "зарубил на носу" где можно разжиться дешевым бензином. Ему разрешили и он потрогал заманчивый предмет. Ручку газа Алешка покрутил запросто, а вот выжать тормоз не смог. Силенок не хватило. С этого вечера его мысли занимали только мопеды. Даже остаток каникул словно испарился. А все из-за жгучего желания обрести мопед.
По возвращении в город накал Алешкиной страсти несколько поутих. Отвлекла учеба, друзья, рыбалка на море, городские интересы. А зеленого цвета мопед не оставлял Алешку и приходил к нему, хоть и в редких снах. С новой силой мечтательный жар всколыхнул Алешкино сознание на следующее лето. Так уж случилось, что его снова отправили в Отрадо-Кубанскую.
Люди порой не предполагают, как много значит год в жизни. А на самом деле это значение ощутимое. Объявившись в станице Алешка был немало разочарован. За зиму Гембух Витька вымахал настолько, что далее водиться с ним не представлялось возможным. В новом обличии этот бугай мог и по шее запросто накостылять, что в Алешкины планы никак не входило. Да и подчинить, хоть и глупого, здоровяка своим интересам теперь гляделось весьма призрачным. Их дорожки разошлись. Семья же Генки Булкина переехала в другое село. Иваненкова Борьку забрали в армию, а Ленька был в длительном отъезде с отцом. Пришлось Алешке, своевременно отмежевавшись от Гембуха, приспосабливаться к одиночеству. Если бы не деятельная натура и авантюрные наклонности, скучать бы Алешке. Но Алешка, беспросветно влюбленный в жизнь, этого позволить не мог. Первые пару дней он заново обследовал округу. Оказалось, что приставать и тем более лупить его некому. Станица словно вымерла. По вечерам не было слышно залихватского свиста, гогота и криков. В общем молодежь разъехалась, а мелюзга на смену не подросла.